Нацуо Кирино - Нежные щечки

Уцуми по-прежнему лежал на боку, дыхание его стало глубже. Видимо, как и его сон.

— Что скажешь? Страшно?

Касуми толкнула Уцуми локтем в бок. Попала в ребро. Уцуми продолжал дышать ровно, даже не пошевельнувшись.

— Хорошо вот так спать и ничего не чувствовать. Другое дело — видеть дурные сны, от которых нет спасения. Уж лучше умереть. Так не думаешь?

Уцуми не отвечал.

— Я в своих ночных кошмарах никак не могу избавиться от ощущения, будто осталась в полном одиночестве. Митихиро ускользнул. Побежал в реальность, где надо работать, надо воспитывать Рису. Ненависть ко мне и Исияме стала ему подспорьем. Ему тоже тяжело, но ненавидеть — значит жить, воспринимая реальность. Риса — славная девочка, но она ко мне не очень привязана. Странно, я согласна. Она ведь мое родное дитя. Но тому есть объяснение. Говорят, если один ребенок умирает, то любовь к оставшемуся становится в разы сильнее, — но ничего подобного. Я вот только и делаю, что гонюсь за той, которой уже нет. Если бы Риса пропала, я бы, возможно, быстрее сдалась. Привязанность к детям может быть такой разной. Страшно, правда? Я и сама себя порой боюсь. А Риса с тех пор, как стала что-то соображать, все время только и видит, как я мечусь в поисках Юки, и знает, что она для меня не главное. Наверное, поэтому она папина дочка. Думаю, она не будет так уж сильно скучать, если мы с ней больше никогда не встретимся. Мой кошмар в том, что после исчезновения Юки я потеряла себя. И никак у меня не получается стать той, прежней. И пока это продолжается, ничто мне не интересно. На этом свете меня держит только то, что я не могу умереть, мне надо искать Юку. А возможно, я уже умерла. Точно. Можешь считать, что есть человек, который умер раньше тебя.

Касуми ущипнула Уцуми за руку. Храпящий Уцуми издал слабый стон. Касуми нежно погладила его по руке.

— Прости. Больно? Тяжело тебе умирать? Уверена, ты ужасно боишься и чувствуешь себя одиноким. Не думаю, что ты это заслужил, хотя, конечно, я тебя не настолько хорошо знаю. Я уже сказала, что даже завидую тебе. Исияма оставил меня и пошел вперед, ты тоже раньше меня умрешь. А я, возможно, закончу свою жизнь в одиночестве в этом кошмаре. Как же все это противно и совсем непохоже на Касуми Хамагути. Это все равно что жить всю жизнь, глядя на серое море. Так ведь? Для чего же я совершила тот побег?

Касуми, устав от разговора, тяжело вздохнула в спину Уцуми. В это мгновение дыхание спящего стало ровным, как у здорового человека.

На асфальтированной горной дороге валялась черная веревка. Машина Уцуми переехала ее.

— Змея, — послышалось бормотание Уцуми.

Касуми обернулась и увидела извивающуюся змею — живот у той был на удивление белым. Красная машина, следующая за ними, резко затормозила, пытаясь не наехать на змею.

— Никогда не видела черную змею.

Касуми нахмурилась, ей показалось это плохим знаком.

— Хм. Интересно. Значит, не видели никогда?

— Никогда.

— Они часто здесь встречаются. Вы же, Мориваки-сан, родом с Хоккайдо, так ведь?

Уцуми участвовал в расследовании, к тому же, встретившись с Асанумой, он заранее навел про нее все справки. Касуми было неприятно услышать то, о чем она рассказала только в полиции, от Уцуми — теперь гражданского лица. Она ничего не ответила.

— Разве не так? — не унимался Уцуми.

— Так. И что с того?

— Какой смысл это скрывать? Это же правда. — Уцуми с недовольным видом уставился вперед, на дорогу.

Машина съехала с главной трассы Хоккайдо на небольшую дорогу, а затем на еще более узкую, ведущую к горячим источникам Оодзаки. Источники находились в горах, но Касуми ощущала присутствие большого водного пространства — Сикоцу было совсем рядом — и нервничала. Проехав чуть вперед и поднявшись правее в гору, можно было попасть в дачный поселок Идзумикё.

— Не то чтобы я это скрываю… Просто не говорю, потому что не хочу об этом вспоминать.

Потому что убежали из дома? Потому что это была такая глушь? — стал подтрунивать Уцуми.

Сегодня он был настроен агрессивно, с его напором Касуми столкнулась впервые.

— Не только это. Но будем считать, что вы правы.

Неужели стыдитесь своего поступка?

Касуми пропустила колкость мимо ушей. Вряд ли, попытайся она сейчас рассказать ему о том, какой унылой и тяжелой была ее жизнь в Кирае, что-нибудь из этого выйдет. Один Фуруути моментально смог понять ее, подумала Касуми и посмотрела на осунувшийся профиль и оживленный взгляд Уцуми.