Нацуо Кирино - Нежные щечки

Юка-тян!

Папа и мама переехали по адресу, указанному ниже.

Мы тебя очень ждем, обязательно свяжись с нами.

Мусасино, Сакаимати 6-3-6

Телефон: 0422-36-00XX

Мориваки Митихиро

Касуми

Риса

Хлопнула входная дверь. Шум ливня и запах сырости заполнили подъезд. Касуми обернулась. Женщина в красном плаще, с маленьким мальчиком за руку, слегка поклонилась ей в знак приветствия.

— Ну и ливень! — обратилась она к Касуми, складывая зонт.

— Да уж.

Капли дождя стекали с ее зонта — на кафельном полу моментально образовалась лужа. Капало даже с плаща.

— Извините, это ваше? — раздался шепот за спиной у Касуми; та поправляла кнопки, на которых держалось объявление.

— Да. Моя фамилия Мориваки. — Касуми повернулась к женщине.

Та разглядывала ее с нескрываемым любопытством.

— А как это случилось? Я переехала сюда в прошлом году и все время обращаю внимание на ваше объявление.

— Моя дочка пропала без вести на Хоккайдо.

Ахнув, женщина схватилась за грудь.

— На Хоккайдо?

Бесстрастным голосом Касуми произнесла, как заученный, текст:

— На Хоккайдо. Мы гостили у знакомых на даче неподалеку от Сикоцу. Однажды утром дочка неожиданно исчезла.

— Какая жалость! А сколько было вашей девочке?

— Пять лет.

— А что же полиция?

— Естественно, объявили в розыск. Даже привозили собак-ищеек, но так и не нашли.

— Может, несчастный случай?

— Так и не выяснили — несчастный случай или преступление.

— А… — женщина запнулась, — а когда это случилось?

— Четыре года назад. Мы в этом доме жили, но потом, в позапрошлом году, решили переехать. Вот повесили объявление — подумали, бедная девочка вернется, а нас никого нет.

— Да уж. — Молодая женщина крепче сжала детскую ладошку, будто испугавшись, что сын может вот прямо сейчас исчезнуть; в глазах у нее стояли слезы.

— Консьерж — очень хороший человек. Разрешил нам повесить объявление. Так что я каждый месяц одиннадцатого числа прихожу проверить, висит или нет.

— Одиннадцатого? — Женщина озадаченно посмотрела на нее.

— Да, дочка исчезла одиннадцатого августа. Сегодня одиннадцатое июля, так ведь? То есть через месяц, одиннадцатого августа, будет ровно четыре года. Дочке уже исполнилось девять.

Женщина, не промолвив ни слова, кивнула с горечью на лице. «Если бы была жива». Касуми прекрасно знала, о чем она подумала. «Если бы была жива». Касуми понимала — эти слова запретны в общении между людьми. Никто не верил, что Юка жива. Только Касуми верила. Теперь, как никогда, она не просто была уверена, она почти веровала в это. И эта вера определяла все ее поступки, придавала ей силы. Сначала, после исчезновения Юки, в дни скорби, Касуми жила только надеждой, но надежда была чем-то эфемерным, готовым исчезнуть во тьме беспросветного отчаяния.

— Не знаю, где она сейчас, но уж буквы читать наверняка может. Все-таки третий класс.

Слова Касуми привели женщину в замешательство, и она как-то неопределенно кивнула.

— Дай бог, найдется.

— Если что-то узнаете, позвоните, пожалуйста, по этому телефону.

— Да-да, конечно.

На лице женщины отразилось облегчение, будто она освободилась от какого-то груза. Касуми, сделав вид, что не заметила, вышла из подъезда. Струи дождя стали размеренно-спокойными, но вместе с утраченной мощью исчезло и предчувствие, что он вот-вот может прекратиться. Вечер обещал быть дождливым.

Касуми нырнула в ожидающее ее такси.

— На светофоре налево, — попросила она.

Машина тронулась с места. Касуми прислонилась лбом к стеклу и стала смотреть на темную, мокрую от дождя дорогу, полную воспоминаний: вот она сажает Юку на велосипед и они едут в детский сад, вот она едет забирать Юку из сада. Было и еще одно воспоминание. По этой дороге, сев на велосипед, она мчалась на короткие свидания с Исиямой.

— Подождите здесь, пожалуйста! — попросила остановиться Касуми перед кирпичным зданием, какие обычно сдаются в аренду под небольшие бизнесы.

Не раскрывая зонта, она вбежала внутрь. В небольшом холле с лифтом стены были увешаны вывесками разнообразных питейных заведений и парикмахерских. Сбоку скромно висело объявление, идентичное объявлению в их доме в Накано. Без единого пятнышка. Среди всех этих вывесок бумажка выглядела как инородное тело — от нее веяло одиночеством.

В этом здании на самом верхнем этаже находился детский садик. Юка ходила сюда три года. «Ребенка нельзя расстраивать. Что, если Юка по детской своей памяти вздумает прийти сюда?» — размышляла Касуми. Вернувшись в такси, она прочла на лице водителя, видимо наблюдавшего за ней, немой вопрос: