Нацуо Кирино - Нежные щечки

«Когда я умру, уезжай отсюда». Касуми показалось, что она слышит шепот Уцуми, его слова, произнесенные тогда, на холме. Бежать! Снова бежать из этой глуши. Сейчас это будет совсем просто, не в пример тому, когда ей было восемнадцать. Теперь в ее душе уже нет того страстного желания — скорее бы в Токио, скорее бы стать свободной. Нет никого, кто бы стал останавливать ее, кто бы стал отговаривать. Теперь ей предстоит познать горечь побега, у которого нет цели. Касуми подумала, что осталась абсолютно одна в этом мире. Это чувство безысходности показалось ей знакомым. Оно напомнило ей о тех днях, когда она осталась на Сикоцу искать Юку. Если бы нашлось хотя бы тело дочери, возможно, ей было бы легче. Теперь у нее не осталось ничего. Только она сама, обессиленная и дрожащая на холоде. Касуми стояла, продолжая стискивать себя за плечи. Неожиданно раздался звук открывающегося окна. Она обернулась и увидела, что окно комнаты на втором этаже, где умер Уцуми, отворено. Видимо, мать решила проветрить. Желтый свет электрической лампы стал просачиваться в темноту. «Может, вместе со светом из комнаты вылетит и то ощущение пустоты, что образовалось в ней после смерти Уцуми?» — продолжая глядеть на окно, размышляла Касуми. Она широко расставила руки, готовая встретить его дух, если тот надумает вылететь наружу. Вместо этого из окна появилась рука Комуры, и громко стукнул закрывающийся переплет. «До свидания», — прошептала Касуми. Уцуми исчез, держа в руках что-то, о чем хотел рассказать ей перед смертью. Однажды и она вот так исчезнет.

«Поеду в Саппоро, — подумала Касуми. — Буду жить, как Исияма, просто плыть по течению. Может быть, когда-нибудь и у меня появится что-то, что завладеет моими мыслями и чувствами. Я выживу».

В три года я была уверена, что те, кому пять, — взрослые. Теперь, когда мне самой исполнилось пять, взрослыми мне кажутся первоклашки. Для меня мир состоит из взрослых и детей. Но есть еще просто мама, просто папа и просто Риса. Они моя семья, их я не делю на взрослых и детей. Но в последнее время я стала думать, что мама перестала быть просто моей мамой, а стала женщиной, то есть взрослой.

Я лечу в самолете на Хоккайдо и смотрю на профиль мамы, сидящей через одно кресло от меня. Мама намного красивее чужих мам, думаю я.

Среди мам, которые приходят в садик за своими детьми, самая молодая и красивая — мама Мако-тян, но мне больше нравится лицо моей мамы. И характер ее мне тоже нравится. Она сильная и говорит то, что думает. Правда… я задумчиво опускаю голову… правда, в последнее время мне стало казаться, что в душе мамы живет совершенно другой человек. Мама обнимает Рису, сидящую у нее на коленях. Я уже не ревную Рису к маме, как раньше, потому что понимаю: в мыслях мама не с нами, а где-то далеко-далеко. Может быть, мама разлюбила нас?

«Только это я тебе говорю по секрету», — предупредил меня папа сегодня утром, когда мы ехали в поезде по монорельсовой дороге. Папа рассказал мне об этом, потому что я долго упрашивала, чтобы он рассказал. «Хоккайдо, — куда мы едем, — родина твоей мамы», — сказал он.

— Значит, у Юки на Хоккайдо есть бабушка и дедушка?

— Наверное, есть.

Папа слегка вздыхает. Я бросаю быстрый взгляд на маму. Мама прижимает к себе Рису. Она, не замечая моего взгляда, смотрит в большое окно. Все окно занято морем. Море блестит на солнце. Кажется, что монорельсовая дорога парит в небе. Я беспокоюсь, вдруг мама выпадет из окна.

— А какие они, мои дедушка и бабушка?

— Я не знаю, потому что никогда с ними не встречался. Может быть, они уже умерли.

Папе, похоже, не хочется говорить об этом. Я удивлена, узнав, что бабушки и дедушки, может быть, уже нет в живых.

— А почему ты точно не знаешь?

— Потому что мама не знает.

— А почему она не знает?

— Хм. Наверное, она их не очень любит.

Я поражена, молчу. Неужели бывают дети, которые не любят своих мам? Неужели бывает так, что ребенок не знает, живы ли его мама и папа? Это, наверное, как если бы я разлюбила маму и мы бы больше никогда не встретились? Даже не хочется думать о таком. Мама всегда такая нежная со мной, но, может быть, она на самом деле страшный человек. Сначала я очень радовалась этому путешествию, но теперь мне вдруг совсем расхотелось ехать. А вдруг мы приедем на Хоккайдо и придут бабушка с дедушкой, чтобы отомстить маме? Я даже задрожала от страха, когда представила себе это.

Когда мы прилетели на Хоккайдо, в аэропорту нас встретил дядя Исияма. Мне дядя Исияма нравится. Он такой симпатичный, симпатичнее папы, и очень добрый, и от него хорошо пахнет. И еще мне кажется, что дядя Исияма больше любит меня, чем Рису. Он всегда первым берет меня за руку, всегда обнимает при встрече. И это вовсе не потому, что я старше Рисы. Дядя Исияма любит меня — девочку Юку. Я всегда чувствую, что я для него особенная.