Нацуо Кирино - Нежные щечки

— Да-да, заходите! — послышался бодрый голос ее матери.

Таким оживленным Касуми никогда его не слышала. Неужели это и вправду она? Пульс учащенно забился. Касуми решительно открыла дверь. Помещение было малюсеньким: шесть мест вокруг барной стойки, и все. В баре уже сидели ранние посетители. С краю стойки расположился пожилой мужчина, рядом с ним — мужчина средних лет в спецовке, оба пили пиво. За стойкой стояла мать, беседуя с гостями и одновременно стряпая. Как всегда, проворно и с серьезным видом она тушила в воке что-то, пахнущее имбирем. Яркая в цветочек рубашка, розовый фартук. Мать подняла голову и посмотрела на Касуми. Седые волосы, взгляд сквозь выпуклые стекла очков — все в ее внешнем виде говорило о наступившей старости, но Касуми показалось, что мать выглядит на удивление помолодевшей. Раньше, в «Кирайсо», она привыкла видеть мать всегда на кухне, всегда с недовольным лицом.

— Добро пожаловать! — Мать расплылась в улыбке.

Она ее не узнала! От неожиданности Касуми остолбенела, потеряв дар речи. Мать лишь на секунду замялась, глядя на Касуми и Уцуми, но тут же пригласила их присесть:

— Вот сюда, пожалуйста.

— Мама.

От удивления у матери открылся рот.

— Ой, — только и смогла промолвить она.

Посетители, не понимая, что происходит, смотрели то на мать, то на дочь. Уцуми оставался в полумраке рядом с дверью.

— Это ты, Касуми?

— Да, я.

— Ой. — Мать издала тот же звук, что и секунду назад, но на этот раз в нем послышалось замешательство. — Не ожидала. Сколько же лет мы не виделись?

— Извини, что без предупреждения. Мы не виделись двадцать лет.

— Что-то не так? — поинтересовался пожилой мужчина с краю, сидящий на высоком табурете в развязной позе, поджав под себя ноги. В голосе его Касуми уловила беспокойство.

— Да нет, все в порядке. Это моя дочка. Просто удивилась очень.

— Точно, ты как-то говорила, что у тебя есть дочь.

Конечно, говорила. Еще сказала, что ее зовут Касуми и что она исчезла сразу после окончания школы.

Они разговаривали между собой, будто позабыв о Касуми. Та, растерявшись, не зная, как поступить, обернулась к Уцуми. Худой, и так почти невидимый, Уцуми практически растворился в темном углу. Выражения его лица не было видно. Мужчина в спецовке не выдержал и поднялся с места, собираясь уходить.

— Оставь все как есть, идите на второй этаж, там поговорите, — сказал пожилой мужчина матери.

Мать извинилась и выключила газ. Стала подниматься по лестнице, расположенной в глубине бара, и поманила рукой Касуми. Касуми последовала за ней. Разглядывая сзади ее ноги, она с недоумением размышляла о том, с чего это она решила, что, уйдя из дома, ей никогда больше не суждено встретиться с матерью. Икры ног у матери были точь-в-точь как у нее. В комнате, видимо, кто-то жил — в углу лежал матрас.

— Сколько лет прошло! — сказала растерянно мать, не зная, плакать ей или нет. — Я уж и не думала, что встречусь с тобой при жизни.

— Прости. Я тоже не думала, что когда-нибудь вернусь.

— Охотно верю. — Лицо у матери стало злым. — Что-то не получается наша встреча со слезами на глазах.

— Да уж.

Где-то в глубине души Касуми все же ожидала, что будет здесь желанным гостем. Но похоже, мать так и не простила ушедшую без единого прощального слова дочь. Пока Касуми скрывалась от родителей, те давно уже потеряли к ней всякий интерес. Касуми усмехнулась комичности ситуации. Все эти годы она жила, убеждая себя в том, что уже давно не соответствовало действительности. Ее решение навсегда покинуть родителей, ее одинокая жизнь в Токио — все это было бессмысленными усилиями. Мать, опустив глаза, усердно собирала катышки с протершихся на коленях серых брюк. Ее движения почему-то вызывали у Касуми ассоциацию с состарившимся животным. Мать подняла голову:

— Почему ты вернулась?

— Ты что, не рада?

— Ну почему, рада. Но не пойму, с чего это ты так неожиданно.

Было видно, что ее появление как-то стесняло мать. Касуми ничего не оставалось, как рассказать про Юку.

— У меня дочка пропала без вести на Сикоцу. Я ее уже четыре года ищу. Вот и подумала: а что, если она здесь?

Мать зажала рот рукой, точь-в-точь как и Касуми. В морщинистых глазах стояли слезы. Она сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Да откуда ж ей здесь быть? Что делать ребенку в этой глуши, откуда ее мать сбежала?

Касуми наконец заметила, что мать сердится.

— И то правда. Здесь же нет ничего. Никчемное место.

— Жить в таком никчемном месте — дело непростое. Но тому, кто убежал отсюда, этого не понять.