Юрий Трещев - Город грехов

— Вам нужен противоположный пол и потомство?..

— Я уже не человек… я мифическая личность…

— Но вы же живы!.. — прохожий изобразил на лице недоумение.

— Я вернулся, чтобы дописать книгу…

— Как такое возможно?.. — пробормотал прохожий, пятясь, отступая.

— У бога все возможно…

— Вы сумасшедший…

— Нет… он не сумасшедший… — вмешался в разговор артист. — Он гений…

— Вы кто, его адвокат?..

— Нет, я артист… а вы кто?..

— Я адвокат мэра… ищу свидетелей убийства его дочери…

— Разве она не покончила с собой?.. — спросил писатель.

— Вы были свидетелем?..

— Я писатель и все, что окружает меня — мои порождения… я могу сделать нечетное четным, дать безобразному имя и вид… что еще?.. мяса я не ем, довольствуюсь ароматным дымом…

— Я ничего не понял… — адвокат потряс головой.

— Он пытается уверить, что мы всего лишь абстракции, туманные видения, мелькнувшие в воображении бога…

— Ну, не знаю…

— Мы лишь копии с древних копий и переводы, не лишенные погрешностей и исправлений… — сказал прохожий.

— И некоторые копии проникнуты духом антихриста, о котором вы, наверное, слышали, что он придет…

— Он придет!.. если уже не пришел!.. — донеслось восклицание оратора, который возводил глаза к небу и вещал как пифия на треножнике о явлении Левиафана…

— Еще один сумасшедший… — пробормотал адвокат.

— Вы кто?.. — спросил артист.

— Я же говорил… я адвокат мэра… а вы кто?..

— Кем я только не был… был даже ослом… иногда я вспоминаю свое существование в ослиной шкуре и с большой благодарностью… я столько узнал тайн… и натерпелся всякого и от колючек, и от ноши… я возил хворост, потом реквизит артиста… помню, как меня пытались оскопить… не могли найти защиты от моей чувственности… а когда я снова стал человеком, меня пытались отравить… женщина, которую я любил, но ей дали вместо яда снотворное и во время отпевания я проснулся…

— Вы смеетесь…

— Нет, я плачу от счастья… если бы я не боялся, что нас услышат, я бы рассказал вам историю этой женщины… обо всех ее вздохах, обмороках и прочих демонстрациях, которыми она пользовалась при всяком удобном случае…

— Писатель?.. куда ты исчез?..

— Никуда я не исчезал… нас постигло несчастье…

— Боже!.. несчастье!.. что опять случилось?.. нас обокрали?..

— Послушай, не перебивай… дрожа от холода бродил я во тьме ночной и забрел в руины женского монастыря… вдруг я услышал стоны, жалобы… я пополз спасать… пока я ползал туда сюда, вещи умыкнули… к тому же я заблудился… бес меня кружил и окликал… отчего-то грудь стеснилась и по лицу слезы потекли в три ручья…

— Можно подумать, что у тебя три глаза…

— Я же просил не перебивать меня… я понял, что здесь, в руинах мне суждено свой путь земной закончить… я уже готов был руку смерти протянуть, и вдруг, как всегда вдруг, я увидел просвет в облаках и отроги Лысой горы… ниц упал я перед богом, лицо к нему обратив бледное, заплаканное… бог меня вывел из руин…

Ночь писатель и артист провели на террасе…

Посветлело.

— Кажется, погода меняется… — сказал писатель.

— У погоды характер женщины… — отозвался артист. — Что ты пишешь?..

— Дописываю все ту же книгу без начала и конца… — Писатель вскользь глянул на артиста. — Она напоминает мне хронику… у меня дядя был историком… он воспитывал меня и предоставил мне возможность заниматься историей… почти семь лет меня обучали полезному и непонятному… я не был компетентным историком, но сам я об этом, конечно, не знал…

— Ты написал что-нибудь?..

— Написал… я интересовался историей тирании… один известный поэт переложил мою историю в стихи и опубликовал… власти посчитали книгу вредной и губительной фантазией, хотя в ней не было ничего фантастического и чуждого истории… преследования властей сделали поэта известным… для женщин он стал богом, хотя прислуга, выносившая за ним горшок, так о нем не думала… к людям он выходил в льняной одежде… говорил, что лен не плодит вшей… жил он в доме, фасад которого украшали горгоны и химеры, плюющиеся огнем, от которого остались руины…

— Можно я полистаю… — артист полистал книгу. — Книга напоминает мне хронику… правда, иногда она превращается в сборник эротических новелл…

Писатель слушал артист и смотрел на город, который, казалось, пятился в море.

— Какая странная тишина… — сказал человек, спавший в кресле еврея.

— Полуденная тишина… благодать… кто бы еще унял мошкару и слепней… а вы кто?..