Юрий Трещев - Избавитель

Начался дождь. Астролог попытался открыть сломанный зонт.

— Опять дождь… творится что-то непонятное… и звезды ведут себя странно… Сириус уже не виден, ушел на запад, за горизонт, а Меркурий открылся, переходит через хребет Козерога и приближается к Девам…

— Едва ли я в этом разбираюсь… — слегка приподняв шляпу, Серафим повернулся к Астрологу спиной и пошел по направлению к вокзалу…

Обдав Серафима чадом и копотью, мимо прополз паровоз, потянулись вагоны. Поезд остановился. Платформа наполнилась людьми, баулами, саквояжами. Сутолока. Свистки. Дым. Через несколько минут платформа опустела.

«Однако странно, почему Моисей не приехал?..» — Серафим еще раз глянул по сторонам, на всякий случай зашел в зал ожидания. Людей в зале было немного, лишь у кассы стояло несколько человек. Он обратил внимание на плесень, которая ползла по стенам, окружая мозаику, по всей видимости, портрет Министра Путей Сообщений.

Выпив ржавой на вкус воды из общей кружки, прикованной цепью, Серафим спустился в подземный переход, на ходу вспоминая неожиданный ночной звонок по телефону. Моисей как в воду канул и вдруг объявился, позвонил, сказал, что будет в городе проездом, потом «кляц», короткие гудки и тишина…

Пахнуло чем-то знакомым, запах тонкий, едва уловимый, напоминающий что-то давнее, забытое. Серафим приостановился, увидев в сумерках перехода девочку 13 лет, может быть чуть больше. Она что-то говорила своему спутнику, стоящему спиной к Серафиму, но так тихо, что почти ничего не было слышно. Почувствовав, что Серафим смотрит на нее, девочка замолчала…

Девочка и ее спутник ушли, а Серафим все еще видел лицо девочки в складках темноты, слегка вытянутое, тонко очерченное.

«Просто копия матери…» — Серафим забывчиво провел рукой по лицу. Свернув за угол, он вышел по переходу на привокзальную площадь, огляделся и направился к открытой веранде, на которой несколько приезжих пили пиво. Моисея среди них не было. Серафим купил бутылку пива и сел у края веранды.

По радио звучала музыка, концерт Рахманинова в записи.

Закрыв глаза, Серафим откинулся на спинку стула. Он не заметил, как к нему подошел высокий, сухощавый господин в клетчатом пиджаке. Осторожно кашлянув, незнакомец слегка склонил голову и заговорил вкрадчивым, каким-то умоляющим голосом. Приоткрыв веки, Серафим минуту или две рассматривал незнакомца. Высокий, лицо бледное, словно напудренное, с тонким носом и водянистыми глазами.

«Боже, да это же Фома… выглядит так, как будто явился с того света… и там его пытали…» — Серафим отвел взгляд. Он вовсе не рад был этой встрече.

— Наверное, вы обознались, меня вечно с кем-то путают… — Не допив пиво, Серафим встал и пошел к остановке трамвая…

Около часа Серафим ехал в трамвае и думал о том, о чем привык думать. Мысли были путанные. Иногда он отвлекался, смотрел в окно на дома с голыми стенами и ржавыми крышами. У них был такой сиротский вид. Наконец за домами обрисовался пруд, как овальное зеркало в рамке с пятнами отслоившейся амальгамы. Трамвай остановился.

— Чистые пруды… — объявила сонным голосом кондуктор, дородная пожилая женщина.

Вместе с Серафимом из трамвая вышла и рыжеволосая дева в черном, на которую он обратил внимание еще на привокзальной площади.

Уже смеркалось. Невозможно было определить, где кончается город и начинается небо, теснимое текучей темнотой и иногда освещаемое редкими вспышками зарниц. Серафим зябко повел плечами, пронизывающая сырость уже ощущалась во всем, и, сам не понимая зачем, пошел за девой в черном.

Услышав шаги за спиной, дева обернулась, быстро глянула на Серафима и исчезла в арке дома с крыльями флигелей. Дом казался не обитаемым.

Помедлив, Серафим вошел в арку, повернул налево, потом направо, поднялся по жутко скрипящей лестнице и очутился в длинном и темном коридоре, который как будто нигде не кончался. Он чиркнул спичкой, еще и еще. Спички вспыхивали и с шипением гасли. На мгновение высветилась рама окна, высохшие цветы, как декорации для реальности. Откуда-то донеслись свистки маневрового паровоза. Потянуло запахом гари, копоти. Серафим стоял и оглядывался, испытывая непроизвольное ощущение, что уже был здесь когда-то. Все эти звуки, запахи, приводящие в отчаяние, и эта до боли знакомая дверь, обитая кожей, и выставленные за дверь вещи…

В складках темноты увиделась комната с фикусом, низким потолком и окном, заставленным геранями в горшках. Среди теней и отражений, навязчиво повторяющихся в листьях фикуса и в зеленоватых стеклах буфета, обрисовался силуэт тетки. Она сидела у керосиновой лампы. Он мог бы сосчитать все ее бородавки и родинки на лице и пуговицы на кофте. Отложив вязание, она прикрутила лампу и посмотрела в окно. За окном длилась дождливая и душная августовская ночь. Тогда Серафим еще ничего не знал о бессоннице. Ему было всего 7 лет. Он стоял посреди комнаты. Ледяной пол обжигал босые ноги.