Юрий Трещев - Избавитель

«Как хорошо, как в детстве…» — подумал он и закрыл глаза.

Пахнуло запахом жимолости и дыма.

«Откуда взялся этот запах…» — Тирран привстал.

Из камина вылизнули языки пламени, тронули тонкие, пожухшие листки рукописи, исписанные какими-то странными знаками, при желании их можно было принять за тайнопись. Бумага вспыхнула. Комната наполнилась едким дымом.

Он успел выхватить рукопись из огня. Некоторое время он сидел в кресле у камина, вдыхая дым рукописи, потом убавил свет в лампе. В полутьме послышался его грустный смешок, шаги. Он перебрался на кушетку, но не смог заснуть, то и дело переворачивал жаркую подушку. В темноте виделось нежное и грустное лицо Жанны, ее губы, зеленоватые глаза. Вдруг он услышал чей-то голос, похожий на змеиный шип, что-то нашептывающий ему. Он не узнал свой голос…

Угрызения совести еще долго мучили Тиррана, у него даже сделался нервный припадок и он разбил вазу. Цветы рассыпались по полу, а вода оставила на ковре пятно, чем-то напоминающее женскую фигуру. Засмотревшись на нее, Тирран заснул…

— Эй, проснись… — Кто-то будил его.

— Что еще случилось?.. — спросил он, проснувшись в каком-то другом сне. Вокруг стояли люди, которых он отродясь не видел. Мужчины в черном, девы в легких вечерних платьях, как будто обнаженные. Увидев Жанну, он привстал и прислонился спиной к узловатому стволу яблони.

— Все спишь, соня… — Жанна рассмеялась. Откуда-то выпорхнули желтые и бордовые бабочки и закружились над ней.

«Лицом она просто вылитая мать…» — подумал Тирран и провел рукой по глазам, по лицу, потянулся всем телом. И ночь потянулась, обняла его сладкой теплотой…

Внезапно Тирран чихнул, еще и еще.

— Будь здоров… — услышал он чуть сиплый голос Лизы. На ней было платье с прозеленью. Она чистила его сапоги.

— Как ты похудела, кожа да кости…

— Ничего подобного… — Лиза подняла голову. — Ты лучше скажи мне, где ты набрал столько грязи…

Отставив его сапоги, Лиза насыпала в утюг углей, погладила сорочку. Ужинали они на террасе при свете светляков, освещающих всю ночь. После ужина они сидели на террасе, вслушиваясь в гудки маневрового паровоза. Неподалеку проходила железная дорога.

Вдруг Тирран сказал:

— Ты знаешь, я хочу уехать в город… — Лиза слегка отодвинулась, потому что обиделась. — Поступлю в университет… книги писать буду…

— Книги?.. — Она рассмеялась. Ей странно было слышать это.

Тирран встал, и некоторое время молча ходил по террасе.

— Ты идешь спать?.. спросила она.

— Нет…

— Тогда и я не пойду… и я поеду с тобой в город…

Он остановился, сказал в полголоса:

— Ты не знаешь, кто я…

— Я же умру здесь от скуки… — Голос Лизы задрожал, на глазах выступили слезы. — О чем ты будешь писать?.. — Смахнув слезы, она бегло и тревожно заглянула ему в лицо.

— Еще не знаю… наверное, о тебе… — Он обнял ее и задумался о чем-то скрытом и потаенном от Лизы.

— Я сон видел… — снова заговорил Тирран.

Лизу поразил его голос, нежный, теплый.

— Мать ко мне приходила во сне, правда, она мне не мать, но любила она меня, как мать… вошла вся в тумане, шубу сбросила, лицо открыла, и я так ясно увидел ее запавшие глаза, ямочки на щеках, морщинки у рта… она только и сказала, что пришла от отца и что отец зовет меня к себе, в город, чтобы я мог там учиться в лучших школах и занять надлежащее мне положение в обществе… прежде как будто стена стояла между нами, не раз я порывался написать ему, но не знал, что написать… смотрю, мать уже оделась и вышла… из окна я увидел, как она села в сани… извозчик набросил ей на плечи волчью шубу, сани стронулись… я как будто почувствовал запах зимнего леса и очнулся… еще сквозь сон я увидел на полу тени от окна, словно две снежные колеи… внезапно повеяло холодом, залаяла собака…

— У нас же нет собаки…

— А потом пришел почтальон…

— И писем нам никто не пишет…

Тирран улыбнулся и продолжил свой рассказ.

— Я нащупал спинку кровати, встал и не могу понять, где я… снова лег, лежу, понимаю, что это сон и не удивляюсь… мне показалось, что я еду в вагоне поезда уже много дней, колеса стучат, как часы, потом вдруг остановились, слышу шаги, голоса, открываю глаза и вижу в проеме двери стоят мать и отец, как в раме… мать спрашивает, ты спишь?.. я говорю, нет, не сплю… голос у нее был какой-то странный… наверное, слегка простыла… я опять попытался встать… она остановила меня, говорит, нет, нет, не вставай, еще не время и тебя знобит… и все же я встал, подхожу к коптящей лампе, вижу на столе разлитые красные чернила и на бумаге пятно, контуром напоминающее твой профиль…