Юрий Трещев - Избавитель

— Еще лучше…

— А я искала вас, наводила справки везде… то вы путешествовали, то болели…

Наступило мучительное молчание. Надо было что-то говорить, но он не мог найти слов.

— Как она на вас смотрит!..

— Кто?..

— Моя мать… она немного сумасшедшая… замашки у нее, как у королевы… и Марку она изменяет… Боже мой, если бы вы знали, как мне было плохо без вас…

— Моя бедная и несчастная девочка…

— Я на самом деле бедная и несчастная… а вы жестокий…

— Только не надо плакать… — Моисей поцеловал ее.

— Я не плачу… мне кажется, она видела, как мы целовались… лучше бы она умерла… я знаю, она не сделала мне ничего плохого, но это невыносимо… она так несправедлива к Марку… она же знает, что делает ему больно…

— Все мы создания реальности, а не мечты…

— В конце концов, она уйдет от него, а я буду для него обузой… все, все, я молчу, но невольно хочется вздохнуть… Бог знает, почему так?.. какое небо близкое и почему так тянет туда?.. когда я смотрю на небо, с меня как будто какая-то тяжесть спадает… кстати, я слышала, что вы обзавелись домом?..

— Да, у меня теперь есть дом… на Чертовом острове…

— И еще говорят, что вы уезжаете?..

— Да, уезжаю…

— И когда вы вернетесь?..

— Думаю через месяц, не знаю точно…

— Опять мне нужно ждать, все время я жду… у меня нет больше сил… мне грустно и все же я так счастлива, ведь я люблю вас…

— Нет, Лиза, тебе не следует меня любить, будь благоразумна…

— Мне совсем не страшно вас любить… все равно я буду принадлежать только вам, чтобы ни случилось, даже когда я умру…

— Не говори так… — Моисей отвел глаза.

— Я знаю, что и вы меня любите… мы могли бы время от времени встречаться на вашем Чертовом острове… поцелуйте меня, она опять смотрит на нас… — Лиза приникла к нему и с преувеличенной покорностью подставила ему свои губы. — Не уезжайте, вдруг, что-нибудь случится, когда вы уедете?..

— Что может случиться?..

— Мало ли что?.. вдруг я умру… возьмите меня с собой… я здесь задыхаюсь, как рыба в аквариуме, в котором забыли сменить воду… и мне страшно…

— О чем это ты говоришь?.. — К ним подошла мать Лизы. Причесана, как монахиня, тонкий нос с небольшой горбинкой, тонкие алые губы. — Отчего это тебе вдруг стало страшно?.. и это говорит наша гордая Лиза… а вы?.. вы Скиталец, Марк рассказывал… я слышала вы уезжаете?..

— Да…

— И куда вы направляетесь?..

— В Среднюю Азию…

— Надолго?..

— Не знаю, возможно, на месяц… — Моисей внимательно посмотрел на нее. Их разделала тень Лизы.

— Я бы тоже уехала куда-нибудь… этот город сводит меня с ума… в нем иногда чувствуешь себя такой одинокой… кстати, я читала ваши последние стихи, они так сильно повлияли на Лизу… вы уже уходите?..

— Да, у меня назначена встреча…

— Я вас провожу… — Взяв его за локоть, они пошли к выходу. — Вы должны оставить ее в покое… — неожиданно сказала она, задыхаясь, словно после долгой ходьбы.

— Я вас не понимаю?.. — Моисей невольно приостановился.

— Не надо пытаться меня понять, но подумайте над тем, что я вам сказала… дайте себе время подумать… — Она улыбнулась. — Кажется, по рассеянности вы взяли чужую шляпу…

— Да?.. — Моисей положил шляпу у зеркала и вышел на лестницу. Минуту или две он ждал Лизу, но она не появилась…

Серафима Моисей нашел на еврейском кладбище в небольшой и унылой часовенке, затянутой лесами. Собравшиеся в мрачном молчании передавали из рук в руки номер вечерней газеты «Патриот» с заголовком: «ГНУСНОЕ ПОКУШЕНИЕ» и портретом недосягаемой для них и неуязвимой жертвы. В известном смысле они представляли собой подобие студенческого братства или клуба самоубийц.

Моисей не узнал Серафима. Он был явно не в себе, вскользь сообщил, что уже несколько месяцев скрывается здесь от агентов. Какой-то странный шум отвлек его. К часовенке, гремя помятыми крыльями, подъехал лимузин и следом за ним крытая тентом полуторка. Увидев, как из полуторки, как горох, посыпались солдаты, окружая часовенку, Серафим увлек Моисея вниз, в пристройку предела, где был потайной ход. Солдаты уже заняли весь нижний этаж. Оглядываясь в поисках другого выхода, Моисей вдруг увидел в густеющих сумерках рядом с узким, подслеповато щурящимся окном, знакомый Мефистофелевский профиль. Вспомнилась казарма, лицо сержанта. Он потянулся к нему руками. Тупой удар в пах остановил его…

Очнулся Моисей в темноте. Он услышал голоса, пошевелился, пытаясь понять, где он. Различались силуэты деревьев, закружились. Проворные руки уже обыскивали его, оторвали от травы, поволокли куда-то. Он ничего не ощущал. В его скрюченных пальцах застрял пучок желтой травы…