Алессандро Пиперно - Ошибка Лео Понтекорво

«А вам, профессор, не стыдно зарабатывать миллиарды и не платить налоги?»

Из-за этой фразы Лео не спал три ночи подряд. У него не хватило духу рассказать Рахили, чем закончился тот эпизод. Да, он не сказал ей ничего, но неотступно продолжал думать об этом. Тот мелкий лохматый гаденыш уложил его на ковер перед всей аудиторией. Он сделал то (в той самой аудитории, которая была зачарованным королевством Лео, где он иронично властвовал двадцать лет), что очень скоро публично сделали прочие: он поспешно осудил и приговорил его. Поэтому все последующие дни Лео провел, придумывая ответы, которые он мог бы дать провокатору, но не дал. В отличие от того, что обычно происходит, когда мы мысленно возвращаемся к упущенной возможности произнести блестящую реплику, адекватную нанесенному нам оскорблению, достойно ответить на провокацию, Лео, напротив, убедил себя, что его поведение было наилучшим в данной ситуации. Он промолчал. Он сделал вид, что не услышал и не был уязвлен. Он сделал вид, что его преподавательский авторитет не был навсегда унижен. Он вернулся к лекции, к тому месту, на котором остановился. Анализ крови и все прочее…

Что еще он мог сделать?

Но вернемся к Рахили и страху. Рахиль смотрела на мужа и невольно сравнивала его с отцом: Чезаре Спиццикино никогда бы не повел себя так. Мой отец схватил бы быка за рога. Он бы разозлился, мой отец. От его крика задрожали бы стены в кабинете адвоката. Мой отец прекратил бы думать обо всем остальном и разработал бы стратегию, чтобы вытащить себя из бездны. Но Лео совсем не походил на покойного Чезаре Спиццикино. Ирония заключалась именно в том, что Рахиль вышла за него замуж из-за этой самой непохожести. Она была убеждена, несмотря на большую любовь к отцу, что самая утомительная штука на свете — это быть Чезаре Спиццикино, и почти такая же утомительная — быть его родственником. Это означало жить в вечном предчувствии несчастья. Так жил ее отец: он всегда ждал (а может быть, был способен тем самым накликать) молнию, которая должна была уничтожить его. Он видел во всем предсказание беды. Во всем мире были рассеяны предзнаменования бедствий. Его скупость тоже объяснялась тем, что он жил в ожидании Великого Кризиса, по его собственному определению, который должен был изменить знакомый нам мир. Чезаре Спиццикино говорил об этом, как некоторые экологи, предсказывающие апокалипсис и гибель планеты.

Возможно, только сейчас Рахиль осознала — обнаружив слабость Лео перед первыми серьезными угрозами своему беззаботному существованию, — что тот страх, сквозь который прошел ее отец в своей полной опасностей жизни, не испытывая никаких иллюзий, позволил ему гордо и мужественно преодолевать все тяготы, уготованные ему судьбой.

Первым испытанием мужества Чезаре Спиццикино стала трагическая и гротескная смерть (кровать, одеяло, пожар из-за одной сигареты) его первого ребенка, старшей сестры Рахили. Он кричал от отчаяния над обугленным трупиком дочери. Он навсегда лишился сна. Ему так и не удалось прийти в себя после того случая. Но кроме этой вполне естественной реакции сразу после окончания траура отец Рахили закусил удила своей жизни и все свое внимание и заботу стал отдавать своей младшей дочери. Да, он это сделал, несмотря на гибель Стеллы, которая предоставила ему неопровержимые доказательства, что его страх имеет основания. И тем не менее за всю жизнь он научился подавлять его и реагировать мужественно и твердо в критической ситуации.

Страх порождает противоречивое поведение: реакция может быть слишком сильно или, напротив, недостаточно выражена. Рахиль поняла, что напуганный человек может вести себя по-разному. Отец использовал страх, чтобы освободиться, а мужа, очевидно, это чувство порабощало и угнетало.

Если бы только Лео признался сам себе, что он боится… он проявил бы сейчас больше энергии и ответственности. Но он скрывал страх от себя и остальных, хотя был полностью во власти этого страха. Страх заставлял его проводить время в кругу бесполезных людей. Лео не хотел оставаться один, как ребенок, который умоляет мать побыть рядом, пока он не уснет. Как некоторые безнадежно больные, которые, пересиливая себя, стараются встать и пойти с друзьями в ресторан, надеясь, что там смерть не осмелится настигнуть их. И Рахиль, понимавшая все это, не желала ничего иного, как только защитить Лео от безответственности, к которой его вел оптимизм, и от страха, который парализовал его.