Алессандро Пиперно - Ошибка Лео Понтекорво

Все дело в этом? Привычка всегда побеждать? Привычка жить припеваючи? Не это ли сделало его таким слабым перед превратностями судьбы? Замечательная, в сущности, мысль о том, что в жизни достаточно вести себя хорошо, чтобы добиться лучшего, не она ли сейчас парализует его? Лео исключил из своей жизни саму идею непредвиденных обстоятельств и именно поэтому сейчас он так реагирует на надвигающуюся и пока еще не определенную угрозу?

Рахиль всегда рассказывала Самуэлю и Филиппо один эпизод, который, по ее мнению, наилучшим образом отображал характер Лео и ее собственный.

Во время медового месяца они с Лео отправились в путешествие по Скандинавии на автомобиле. Рахиль с волнением вспоминала те дни. Ей только что исполнилось двадцать пять лет, и она впервые выехала за пределы Италии. Особое очарование этому путешествию придавал двадцатидевятилетний муж, в которого она была влюблена. И не случайно: он очаровывал всех дам своей импозантной фигурой, средиземноморским обаянием и какой-то профессорской рассеянностью. Ее жизнь тогда походила на жизнь девушек из милых комедий с Кэри Грантом, которые Рахиль просто обожала. Наконец-то и для нее настала эпоха романтики. Теперь ее очередь. Во время свадебного путешествия она чувствовала себя его Марией Каллас, за чьей биографией Рахиль следила с таким интересом, перелистывая светские хроники. Лео, пусть даже неосознанно, прекрасно чувствовал себя в роли Аристотеля Онассиса — не такой богатый, конечно, зато более утонченный. Оставаясь верным мегаломании и эксгибиционистским наклонностям своей семьи, он приготовил все на высшем уровне: от невероятной роскоши гостиниц до заранее заказанных билетов в Стокгольмскую оперу, от мини-круиза по фьордам до вечернего платья, которое Рахиль нашла на кресле в стиле ампир в номере люкс «Гранд-Отеля» в Осло.

Какое чудо!

И тем не менее Рахиль вспоминала, что она не могла насладиться полностью мизансценой, предложенной мужем. Мысль о том, что Лео потратил столько денег на вещи, которые она по своему воспитанию привыкла считать бесполезными, если не аморальными, отравляла ей праздник. Рахиль была уверена, что в конечном счете они должны быть наказаны за всю эту роскошь высшей силой. Дурные предчувствия оправдались в гостинице в Монте-Карло, когда на последнем этапе путешествия перед возвращением в Рим они остались без гроша в кармане.

В те времена еще не существовало кредитных карт, а чтобы отослать деньги за границу, требовались время и всяческие предосторожности. Тогда Лео отправил телеграмму своей матушке, которая отдыхала на вилле в Кастильоне-делла-Пескайя, принадлежавшей ее брату, дядюшке Энею.

Когда испуганная Рахиль воскликнула: «Тебе кажется уместным звонить матери? Думаешь, что она лично приедет сюда и оплатит счет? У нее даже прав нет!» — Лео не проявил ни малейшего беспокойства.

«Ты не знаешь дядю Энея. Он обязательно довезет ее. Он никогда не откажется от возможности попутешествовать».

Так, вернувшись через полчаса в гостиницу с копией телеграммы, Лео сказал Рахили: «Видишь, не о чем было и волноваться!» А она посмотрела на него как на сумасшедшего. Как это не о чем волноваться? У него ведь не было ничего, кроме телеграммы. Более того, копии телеграммы. Только надежда. Что-то вроде запечатанной в бутылке записки от потерпевшего крушение или влюбленного. Бог знает сколько препятствий могло встать на пути между телеграммой и реальным прибытием спасителей. Они вообще могли не получить ее. Или получить с опозданием. Они могли попасть в аварию по дороге в Монте-Карло. Они могли… На самом деле могло случиться нечто, о чем Рахиль предпочитала не говорить своим сыновьям и что касалось матери Лео, которая невзлюбила ее с самого начала. Рахиль чувствовала, что она не вынесет победного вида свекрови, а также ее порицания, которое она обязательно выскажет невестке, не сумевшей сдержать тягу к неумеренным тратам ее легкомысленного сынка.

Именно в тот момент, когда Рахиль терзалась мыслью о неизбежном прибытии свекрови, она услышала, как ее спрашивают: «А не заказать ли нам ужин в номер? Мне совсем не хочется выходить».

«У нас же нет ни гроша!»

«Сейчас нет, но послезавтра деньги будут. Нас же не заставят платить немедленно. О чем ты беспокоишься?»

«Но ведь…»

«Ведь что? Да ладно, я возьму креветок, бокал вина и чудесный крем-брюле. А ты?»

«Ничего, дорогой, я не голодна… разве что кофе с молоком», — ответила она, зажав в кулачке оставшуюся мелочь.