Жаклин Арпман - Полная безнаказанность

Она продолжала звонить нам каждый вечер, но тон разговоров изменился: охота на претендента завершилась, Фонтанен официально посватался, и на сомнительные шутки наложили табу.

Между будущими супругами и девочками образовалась едва заметная дистанция, не исчезла она и после смерти Фонтанена: Альбертина никогда никому не позволяла дурно говорить при ней о покойном муже.

В ближайшую после моего отъезда субботу они вернулись в «Ла Дигьер». Чтобы придать событию особую торжественность, было сделано исключение: ворота распахнули настежь, и автомобиль въехал во двор под озабоченным взглядом Антуана, болевшего за судьбу мостовой. Сидевший за рулем Жуанне вел машину очень медленно, осознавая важность момента. И это был действительно великий момент, его ждали как откровения, один век сменял другой, наступало новое тысячелетие, Всеобщая Молва возвестила о начале другой эры, судьба затаила дыхание, о, время, задержи свой бег, тучи рассеялись, и восхищенные архангелы запели хвалу Господу. Соскучившаяся Альбертина открыла дверцу, не дожидаясь, пока машина остановится, вышла, взглянула на свой дом и всхлипнула от счастья. «Я спасла „Ла Дигьер“», — подумала она, чувствуя, как все Октавы улыбаются ей с небес.

Девочки бросились к Альбертине, Адель, опередив остальных, обнялась с бабушкой, потом наступил черед сияющей Клеманс, невозмутимой Шарлотты и Сары, державшей на руках кошку, ее хозяйку она попросила подождать в кабинете. Мадлен стояла чуть в стороне, Альбертина притянула ее к себе, и все семеро образовали целующийся, обнимающийся, радостно перекликающийся кружок. Фонтанен с волнением наблюдал за этой сценой и сказал потом Жуанне (а тот передал Мадлен): «Я женюсь и обретаю семью».

Когда все успокоились, Альбертина начала ритуал представления.

Первой она назвала Мадлен:

— Вот моя сестра.

— Я знаю, что вы были надежной опорой моей дорогой Альбертине, — сказал он, склонившись над рукой Мадлен.

— Мне впервые в жизни поцеловали руку, — сообщила она мне.

Шарлотте Фонтанен сказал:

— Вы специалист по информатике. И самый рассудительный член семьи.

— Значит, вот как мама меня отрекомендовала…

Похвалил профессию Сары:

— Ветеринар. Прекрасное занятие.

Мадлен помнила каждое мгновение того дня.

— Нужно любить коров, — ответила Сара, она так и не спустила кошку с рук.

— Мои внучки: Клеманс…

— Которая будет врачом.

— И Адель.

— А вы еще в нерешительности, не так ли?

— Да, я думаю.

— Но склоняетесь к литературе, как рассказала мне мадам ла Дигьер.

Они оценили это церемонное мадам.

— Да, — ответила Адель. — Что очень досадно: я не вижу себя преподавательницей французского, которая двадцать лет ждет повышения и приличной зарплаты.

— Зато какое благородное призвание.

— Знаю-знаю: самопожертвование, бескорыстное служение! Но я не мать Тереза. И хочу зарабатывать деньги.

Он рассмеялся:

— Ценю вашу откровенность.

— Она просто ужасна! — Альбертина взъерошила волосы девочки. — Застенчивость как таковая отсутствует.

— Застенчивость, бабуля, это роскошь, которая дорого обошлась женщинам твоего поколения. У моих ровесниц средств на нее нет и не будет.

Взрослые снисходительно рассмеялись, и Альбертина повернулась к шоферу.

— Представляю вам Люсьена Жуанне, водителя господина Фонтанена.

Важная роль Жуанне при будущем муже была им известна, и он удостоился дружеского приема.

Потом Альбертина знаком подозвала стоявших в сторонке Жерома и Антуана. Она представила их как дальних кузенов — степень родства даже не вычисляется! — но очень близких и верных друзей. Жуанне открыл багажник и попросил Жерома с Антуаном помочь. Они достали из машины несколько сумок-холодильников и поставили их на кухонный стол, который уже начали накрывать на одиннадцать персон. Пока Фонтанен выражал законный восторг красотой огромной, залитой солнцем комнаты, мужчины вытаскивали из сумок шампанское, фуа-гра и баночки с икрой. Адель восторженно воскликнула:

— Икра! Я никогда не ела икру! А ложки нам понадобятся?

— Все зависит от вашего аппетита, дорогая моя девочка, — ответил Фонтанен, очень довольный ее реакцией.

— Аппетит у меня зверский. — Она скорчила рожицу старшим. — А голод в моем возрасте можно утолять, не думая о целлюлите.

Сара и Шарлотта возмущенно запротестовали.

Сара вернулась в кабинет, — ей нужно было закончить прием, Мадлен и Альбертина открыли баночки и разложили деликатесы по тарелкам, Жером с Антуаном откупорили бутылки, а девочки закончили сервировать стол — и все это с неизменно восхищавшей меня энергией и слаженностью. Фонтанен, судя по всему, тоже был совершенно очарован и смеялся радостно, как ребенок.