Анна Козлова - Все, что вы хотели, но боялись поджечь

Наверное, это шок, решила я. Ведь, кажется, последнее, что я могу сделать, чтобы закрепить за собой звание последней бляди, — это переспать с лечащим врачом моего отца, перенесшего инфаркт.

— Извините, — сказал он, смутившись, — момент не самый подходящий…

— Да нет-нет, — перебила я, — все нормально.

— Слушайте, а давайте сделаем так. У меня через пятнадцать минут обеденный перерыв. Мы с вами сходим куда-нибудь, надо вам рассказать и про папу, и про то, как он будет теперь жить. Понимаете ведь, что, если он будет пить, второй инфаркт может стать последним.

— Конечно! — сказала я и звонко, как пионерка из советского кино, рассмеялась.

Через полчаса мы сидели в кафе недалеко от больницы, ели салат «Цезарь» и радовались дождю.

— Хорошо, что дождь, — говорил Александр Андреевич, — духота эта уже достала, просыпаешься каждый день, как в крематории. Сейчас хоть немного прибьет всю эту пыль. На следующей неделе вообще дожди обещают. А там и до пятницы недалеко.

— А что в пятницу? — заинтересовалась я.

— На природу! — он засмеялся. — Поеду к друзьям на дачу. У них хороший дом по Ярославке, ну и традиционный набор. Шашлык, вино, баня. Не хотите составить мне компанию?

— Я? — я даже поперхнулась.

— А вы здесь еще кого-то видите?

— Нет, — я улыбнулась, — просто я думала…

— Что вы думали?

— Да ничего, — я решительно запихнула в рот кусок куриной грудки, — с удовольствием поеду с вами на дачу. Мне все равно делать нечего.

— Вам — и нечего? — удивился Александр Андреевич. — Такая красотка скучает одна в выходные? Никогда не поверю.

— Придется, — хмыкнула я.

— А вы чем, Саш, занимаетесь? Работаете?

— На телевидении.

— Круто, — сказал он. — Наверное, интересно?

— Я думаю, у вас интереснее работа. Все-таки операции, кровь и все такое. Разные люди. Я бы хотела быть врачом…

Он пожал плечами. Следующие пару минут Александр Андреевич курил и смотрел на меня с игривой улыбкой. Наконец он сказал:

— А что вы завтра делаете?

— Не знаю, — честно ответила я.

— Дадите телефончик? И, может, на ты?..

Садясь в машину, я констатировала, что мне удалось заинтриговать доктора Даниленко и теперь он будет искать способы побыстрее меня трахнуть. Это вполне логично, он же мужчина. Примерно неделю я смогу купаться в лучах его внимания, выслушивать комплименты и принимать скромные презенты. По истечении недели почувствуется легкая, но неуклонно усиливающаяся драматургическая фальшь: взгляд доктора станет тяжелым, разговоры односторонними, руки начнут сновать по моим ляжкам. Тут-то мне все это смертельно надоест, в конце концов, и у самого искрометного флирта есть свой предел, и я привычно раздвину перед ним ноги. Он выебет меня и успокоится. Прекрасный план, стоит занести его в ежедневник.

Господи, какое же дерьмо. Какое чудовищное дерьмо. Я не могу больше так жить, я не могу участвовать в этих отношениях, я не могу слушать это гребаное радио, я вообще ничего уже не могу. Какое счастье, что машин почти нет, иначе я точно попала бы в аварию.

Так… Надо собраться, доехать до дома, принять ванну, съесть что-нибудь. Взять себя в руки, одним словом. Все будет нормально, не хорошо, такого быть не может, а просто в норме. Как всегда. Это ведь всех устраивает в нашем лучшем из миров? Ну и хорошо, ну и чудненько, как говорит Миша Третьяков.

Припарковав машину, я привычно иду к подъезду, но на полпути сворачиваю к супермаркету. За кассами скучают девки в зеленых форменных жилетках, и охранник-узбек что-то жует, размеренно, как верблюд. Что же мне купить? Я думаю, бухла. Нажраться в субботу днем — это не слишком противоречит той жизни, которой я живу. Я беру две бутылки «Grants», двухлитровую колу-лайт (даже в таких отчаянных ситуациях мысли о фигуре не лишние), пару энергетиков и шоколадку для приличия.

— Вам пакетик, девушка, нужен? — интересуется кассирша.

— Да, — говорю я.

— Давайте я вам помогу, — она берет мои покупки и проворно запихивает в пакет с эмблемой магазина.

— Спасибо. — Я принимаю пакет из рук кассирши и выхожу на улицу.

Оказавшись дома, я, не снимая туфель, иду на кухню, насаживаю в стакан грамм двести виски и тут же выпиваю. Меня передергивает, и я припадаю к кока-коле. После чего неторопливо раздеваюсь, складываю одежду в стиральную машину и наполняю ванну. Пока вода нездорового светло-зеленого цвета с шумом выливается из крана, я освежаю свой стакан, на этот раз смешав виски с колой.