Давид Беньковский - Любовь красное и белое

Слышу, как Теща открывает холодильник. Чем-то шелестит, что-то делает, закрывает дверцу. И возвращается ко мне.

— Вот, Павел, два мешочка со льдом и полотенце. На, положи себе на глазки. — Она садится на диван у моих ног. — Скажи мне, Павел, пока ее нет, как вы живете? Ничего не изменилось? Она продолжает проводить время в своем клубе, и дом ее не интересует, ребенком не занимается, тобой тоже? Ничего не изменилось?

Я снова машу рукой, а что я на это могу сказать?

— Что с ней случилось? — Мама тяжело вздыхает. — Я так старалась хорошо ее воспитать. Как такое могло случиться, Павел, не знаю.

Хлопает входная дверь. Беспокойные шаги на терракотовом полу в прихожей. Должно быть, Майя вернулась.

— Его нигде нет, нигде! — Она вбегает в гостиную, рыдая. — О, мама! — Голос становится ледяным. — А что ты здесь делаешь? — спрашивает она, стоя на пороге гостиной. — Ты когда приехала? — Как будто не знает, что прямо перед ее приходом.

— А ты где летаешь? — Мама встает с дивана. — Видела, что с Павликом? — спрашивает Теща немного раздраженно и сердито.

— Видела, видела… — цедит сквозь зубы Майя. — Попросила его посидеть с Викторком, и Викторек пропал. Он заснул, а ребенок пропал.

— А зачем ты, Маечка, оставила Викторка с Павликом? Что с тобой, Майка? — заботливо спрашивает мама.

— Мне на работу надо было, в клуб, на четыре часа, вот я и оставила Викторка с его отцом. — Майка повышает голос. — Я вернулась, а ребенка нет. Зато он спит, как убитый, да еще лицо все синее, как будто его кто-то избил, и не хочет сказать, что случилось.

— Успокойся, Маечка. — В голосе мамы по-прежнему звучит забота. — Может, у Павла был какой-то важный разговор, какие-то свои дела, я в этом уверена. Насколько я знаю Павла, это может быть связано с его работой. Может, ребенок ему мешал. Вот все это и случилось. А теперь ребенок пропал.

— Что ты говоришь, мама, что ты имеешь в виду? — кричит Майя. — Ты не понимаешь, что Викторка нет? И ты еще заявляешь, что Малыш ему мешал. — Майя почти плачет. — Разве он не может посидеть с ним несколько часов? И что у него были за дела, если он спать лег, а сначала в драку влез? И это, конечно, связано с его работой! Я не буду с тобой это обсуждать, ведь ты ничего, кроме него, не видишь. Нам надо найти Викторка. Вставай, Павел. Где Дед? Может, они вместе гуляют? Нет нигде этого старого кретина. Ищи Деда, слышишь?! — кричит Майка на всю гостиную. — Ты знаешь, куда он ходит и где валяет дурака!

— Маечка, крики здесь не помогут. — Мама сохраняет спокойствие. — Павел сейчас не в самом лучшем состоянии и должен лежать, а не ходить. Ты иди, поищи Деда, но прежде всего своего ребенка! — Мама начинает терять терпение. Почти кричит.

Становится совсем тихо. Майка на мгновение замирает, потом срывается с места, и вот я уже слышу ее шаги в прихожей на терракотовой плитке и грохот захлопнувшейся двери.

Тут громко открывается входная дверь. Слышу плач, вернее, крик Малыша. И позвякивание шпор Деда. Значит, они гуляли, Дед его увел, Дед им занимался, когда меня Сладостная Дремота захватила… Дорогой мой Дед и Отец в одном лице!

— Где вы были? — Следом за ними в квартиру вбегает Майка. — Что с ним? — Склоняется над Малышом. — Иди ко мне, Викторек! — И обнимает его.

Малыш дрожит. И снова Слезы, Слезы. Вечно он плачет. Что из него выросло?

— У него лоб разбит! — кричит Майка на всю квартиру. — Что это?! Что произошло?! Что Дед опять выдумал? Я же вам велела держаться подальше от Викторка!

— Молчи, женщина! — Теперь кричит Дед. — Мы были на маневрах, осваивали методы ведения партизанской борьбы в городе. Я взял его с собой, чтобы он немного возмужал, познакомился с настоящими польскими традициями. Собрал целую ватагу детей, одни штурмовали, другие — обороняли. Я отдал приказ атаковать, и твой сын, женщина, отважно ринулся в бой. Он шел в первой линии атаки и был ранен. Был ранен кирпичом. Защитники стреляли метко, но он решительно, без колебаний, пошел в атаку. Смелый он, я вижу, выйдет из него толк.

— Кирпичом?! — Майка чуть сознание не потеряла. — Что вы наделали?!

— Ну, не целым, — спокойно отвечает Дед. — На войне, как на войне, могут быть жертвы. А Польша требует жертв и посвящения. И ты как мать, мать сына, должна об этом помнить, и пребывать в беспокойстве, и молиться за него. Мы живем не в Австралии, а в Польше, и такова обязанность каждого молодого мужчины, а бабьи крики здесь не помогут. Надо обработать ему рану — до свадьбы заживет. Радуйся, что он вернулся… А ты, Виктор, перестань хныкать. — Дед обращается к Малышу. — Ты отлично сражался. Представлю тебя к награде. Ты, Виктор, должен знать, что каждый мужчина обязан защищать свою страну, родину и даже может погибнуть. Быть мужчиной, мужчиной в такой стране, как наша, большая честь!