Роман Шмараков - Каллиопа, дерево, Кориск

Таким-то образом ободряя и подстегивая себя — а чем ободрял себя Филипп, не знаю, — я с отрадою увидел, что труд наш кончен и что можно уж класть связанные брусья на жгуты и приступать к делу: однако Филипп остановил нас, заметив, что мы намереваемся бить в дверь голым деревом, которое во всяком случае не прочнее секиры, коею он ничего не добился; а кроме того, Вегеций (De re milit. IV, 14) специально замечает, что только бревно, обитое железом, заслуживает носить имя тарана, и пока мы не увенчаем металлом свою затею, в руках у нас остается невесть что, чему нет места в пособиях по штурму укреплений. А поскольку из металлических предметов мы не располагали ничем, кроме бычьей маски, то Филипп, сняв со стены, насадил ее на голову тарана остатками кроватных гвоздей, кои вбивал секирной рукоятью; бычья голова глядела с такой яростью, что я хотел расковырять врагам замочную скважину, дабы они разделили мою оторопь. Засим мы подняли таран, оказавшийся страшно тяжелым, и осторожно опустили на козлы, которые, приняв его, ужасно застонали.

Дабы предварить наш удар смятением во вражеском стане, я, став перед дверью, набрал полную грудь воздуха и прокричал как мог громко, что по своей привычке к милосердию мы сохраним дом в целости (кроме того, что уже успели испортить), если они сдадутся раньше, чем таран коснется двери [19] Se magis consuetudine sua quam merito eorum civitatem conservaturum, si priusquam murum aries attigisset, etc {50} . — Caes . De bell. Gall. II, 32. — Прим. адресата. , — если же нет, то их одних я объявляю виноватыми в их дальнейшей судьбе и настоятельно советую отойти от замочной скважины; никто мне не ответил, и никакого человеческого движения за дверью не было слышно, как я ни напрягал слух. Тут уж я, «к кормилу припав и налегши», махнул Филиппу, чтобы помог моим трудам, как он вместо этого кинулся остановить меня, уже раздраженного промедленьями, и обратился ко мне с такими замечательными словами:

— Из древних летописаний, дорогой Квинт, нам известно, что оружие, принадлежавшее прославленному воину или полководцу, отличалось собственным именем: таков, например, был меч Роланда, прозванный Дюрандаль, или Жуайез, меч императора Карла, или меч Цезаря, носивший, по некоторым сведениям, имя Желтая Смерть (Crocea Mors); потому, я думаю, не пристало нам пользоваться безымянным оружием, приводя в замешательство будущих историков, которые, без сомнения, соберутся в подробностях описать как строительство этого спального тарана, так и подвиги, совершенные с его участием.

Я заподозрил, что из рыцарских чувств он намеревается окрестить нашу градобойню драгоценным именем Климены — ибо чем, в самом деле, можно достойно прославить даму, как не поделками из кровати ее отца, — и решил всячески препятствовать ему в этом, а потому отвечал следующим образом:

— Клянусь Новенсилами, покровителями разрушенных городов! твое замечание, товарищ мой и вернейший соратник, кажется мне совершенно справедливым, и я берусь тотчас прибрать нашему рогатому брусу имя, уместнее которого не найдешь. Всем ведь известно, что тем же словом, что и таран, aries, называлось у древних некое морское чудовище, свирепей и диковинней прочих: так, Плиний в девятой книге «Естественной истории» говорит, что они нападают на рыбацкие челноки, подплывая к ним снизу, и что во времена Тиберия на сантонский берег было выброшено океаном несколько сотен таких чудищ, блестящих, как слоновая кость, и верность предания удостоверена была свидетельством глаз; а что до нападения на корабли, во время которого зверь этот действует, как градобойная машина, о том пишет и Клавдиан, называющий его «ужас Эгеиды, челом просаживающий ладьи»; да и Оппиан в пятой книге «Галиевтики» говорит, что зверь этот весьма нелюбезен при встречах. И я, если позволишь, упомянул бы еще об известном случае при осаде Тира, о коем повествует в семнадцатой книге Диодор: а именно, к насыпи, которую с великим тщанием возводили македоняне, в один прекрасный день прибило огромного кита, который, не причинив ей вреда, полежал на ней и снова уплыл в море, ужаснув обе стороны; и те и другие увидели в этом указание на будущую помощь Посейдона, хотя мне кажется, это скорее был намек на взятие города, свершившееся не без помощи тарана, и на немилосердие победителя, который, будто мало ему было семи тысяч тирян, павших при штурме, велел казнить всех юношей, числом не меньше двух тысяч, а детей и женщин обратил в рабство. Потому я думаю, что ты хорошо поступишь и стяжаешь одобрение людей ученых, назвав наше изделие «Кит», или Balaena, или Pistrix, или еще каким-то словом этого рода: это ведь яснее ясного говорит о том, что такое мы сделали и чего намереваемся достичь с его помощью.