— Это мне тебя надо спросить, — отвечала Людмила, выскребая из пачки сигарету.
— Алеша, пошли досыпать, — пригласил я. Но оглянулся, Алеши уже не было. Ладно, что мне до всех до них. По дороге к лежбищу снова споткнулся о поэта. И будто нажал на пружинку, он резко сел и продекламировал:
Надев коварства гримы, сполняя папин труд,
Из Рима пилигримы на Русь Святую прут.
Цветет в долине вереск, весна пирует власть,
Американска ересь у нас не прижилась.
— Каково? — гордо вопросил он. — Из себя цитирую. Конечно, не великий сменщик Пушкина Тютчев, но! Учусь у него. «В русских жилах небо протекло». Это написано по-русски. Доходит?
— Доходит. Спи.
— Есть! — отвечал он и в самом деле принял горизонтальное положение. Но, засыпая, пробормотал: — Тогда не прижилась, но сейчас перешла в новые формы. И это нарушает всякие нормы. Кармы — в корму для ко́рма Карме! — И храпанул.
«Проснись, Ильич, взгляни на наше счастье»
А утром… что — утром? Аркаша ходил по избе как дневальный и пинками будил население. Конечно, хорошо бы сейчас тут одному остаться, но нельзя же было их выгнать. Они видели спасение только во мне. Просыпались, сползали с общественных полатей, смотрели ожидающе.
— Нам же не для пьянки, — гудел оборонщик, — Мы проснулись, нет же войск ООН под окнами. Не вошли же еще в Россию войска, лишенные эмоций. Так что, по этому случаю, а? Начальник, а? Нас вывезли, мы горбатились и стали не нужны? Мозги-то мы не пропили! Должны же нам заплатить! Вася, как ты себя чувствуешь?
— Было бы лучше, не отказался б, — отвечал взъерошенный Вася. — Но, может, дать организму встряску, денек не пить? Эх, пиджак-то измял. Аркаш, тел уснувших не буди, в них похмелье шевелится.
На Аркашины пинки не обижались. Поэт и глаз не открыл, только произнес:
— Гармоничная личность — для дураков утопичность. — Но после второго пинка встряхнулся и сообщил: — С утра живу под мухою, похмельем благоу́хаю. Нет, не так. Я жизнь свою с утра не хаю, я чую, как благоуха́ю. Не прерывайте творческий процесс, уж прекращен диктат КПСС? Но мне ответьте на вопрос: кем оскорблен великоросс? Разбудишь, когда принесешь. Ведь жизнь во мне не умерла, умею пить я из горла. — И поэт отвернулся к стене.
— Проснись, Ильич, взгляни на наше счастье, — сказал Аркаша лысому.
— Серпом по молоту стуча, мы прославляем Ильича, — добавил скульптор. — Слышь, Ильич, хочешь политическое удовольствие получить?
— А почему бы и нет, — зевнул Ильич.
— Незалежни, незаможни, самостийни хохлы, когда дуже добре не могут вталдычить собеседнику простую истину, то кричат: «Я тоби руським язиком кажу!» Ось то закавыка.
Ильич снова, еще крепче, зевнул и шумно поскреб лысину. Обратился ко мне:
— Ну, как там Мавзолей? Все пока еще, или, несмотря ни на что, уже? Мавзолей — это же пергамский престол сатаны. Если все еще не снесли, зачем было будить? Аль нальете? Это бы вот было архиактуально, архисовременно и архисвоевременно. В Монголии, — он зевнул уже слабее, — водка называется «архи». Там у трапа самолета прилетевших встречают этой архи и очень хвалят Ленина, сказавшего: «Архи нужно, архи полезно, архи необходимо». После этого остальное не помнишь. Не надо нам было туда трактора вдвигать, не земледельцы они, скотоводы. А арабы плотину Асуана помнят, мы им пойму Нила залили.
— Начальник, ну вот скажи, — возгласил Вася, — это нормально? Вернулись с кладбища — все работы, компьютеры, телефоны, все исчезло! Мистика! Тут запьешь.
В избе колыхались сложные запахи похмелья. Хотелось на воздух. Тем более все равно придется пойти за жидкостью для их реанимации. Другого счастья наутро после крепкого застолья не бывает.
— Ты иди, — виновато говорили они, — мы тут приберемся.
Дорожка моя была протоптана. Странно, но чувствовал себя очень даже нормально. Раннее солнце нежилось на облаках над горизонтом, но чувствовалось, что до конца оно из постели не поднимется. Так, потянется пару раз, да и опять на покой. Зима, можно и отдохнуть.
— Ну, и как живете? — вроде даже сочувственно спросила продавщица.
— Да по-разному.
— Ладно, что хоть не по-всякому. Но все равно для всех вы хорошим не будете. Они вас уже и так ославили. Знаете, как о вас заговорят: вот, приехал пьяница командовать пьяницами.
— Спасибо за пророчество, — благодарил я. — А пока надо мне их опохмелить.
— Это благородно, — одобрила она. — Хотя из-за них нам никуда и не выехать, но тоже люди.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу