Владимир Крупин - Время горящей спички (сборник)

— Для каких собраний?

— Общественных! Но чтоб в будущем никакого асфальта! А то, вот случай, был дом на улице Берзарина в Москве, в доме смертность зашкаливала. Сняли паркет, подняли оргалит. И что? Под ним мина — асфальт. Это же сгусток канцерогенности, раковая предрасположенность. Мертвое море раньше называлось Асфальтовое. И когда стали в России делать асфальт, то называли его «жидовская мостовая». Гибнем от асфальта. А не за какой-то там металл. Люди гибнут за асфальт.

— Но это же надо изложить! — воскликнул я.

— Я подготовлю обоснование. — Человек поклонился и отошел…

Тут Аркаша стал читать стихи. Оказалось, собственные:

— Аркаша, — растроганно сказал я, — вот тоже все думаю, если бы классицизм не был так консервативен, его бы не вытеснил романтизм. А романтизм нам ни к чему. Уводит от реальной жизни, воспевает вздернутые уздой воображения чувства.

— А ты как думал, — отвечал Аркаша. — Как иначе — во всем борьба.

Женщина поникла и задремала. Архитектора сменил человек с еще большей и уже седой бородой:

— Хватит слов! Мир перестал уважать слова, от них осталась только оболочка. Но есть же скульптура! Тут они все штучный народ, а я как есть скульптор, так и есть. Ты ж видишь, я тут всех старше. Меня привезли лепить новых вождей. Чтобы, как власть сменится, уже везде мои работы размножить и натыкать по стране. Но мне ж не позировали! Завалили фотографиями — лепи! И нет доступа к телам. А объем? Смотри! — Он вытащил пачку снимков, но в руки не дал, показал со стороны. Все мужчины с решительными взглядами в объектив. Ни одного с бородой. Он убрал снимки. — Я могу вслепую рельеф вести. Но! Кого слеплю, тому кирдык. Слепил Горбача — и что? И его тут же под зад. Борю ваял, и он вскоре не зарулил. Лепить этих или подождать? Но вообще как-то сероваты, мелки. Неинтересные черепа, слабая лепка. Какая твоя инструкция?

— Творческий человек инструкций не слушает. Бога надо слушать. Ренессанс в пример не бери. Какое там Возрождение, чего врать? Дикое язычество античности реанимировали, труп оживляли. Ты согласен?

— Попробуй я не согласиться, — отвечал скульптор. — Ты же начальник, значит, мы обязаны руки по швам. Я вот все пробую к Сталину подступиться. Любить его не за что, но он же — история. Остальных изваять — раз сморкнуться: земнородные. А он все выше и выше. Отчего? Оттого, что млечные лилипуты стараются грязью забросать. Я еще Никиту и кукурузу успел изваять. Он на трибуне, по трибуне стучит початком, в другой руке ботинок. Голова легко далась — бильярдный шар. Уши прилепил — похож. Но а что? Сковырнули. А эти? Ты ж видел? Скучны модели, трафаретны позы, жесты перед зеркалом разучены. Нет, не они спасатели России.

— Изображай крестьян. И рабочих.

— Зачем? Пребывают в спячке. Даже свои цепи потеряли. Оставили только каски для стука. Лучше… — скульптор всмотрелся в меня: — Дерево! Ты не для бронзы. Твоя голова топора просит. Пару сеансов — и свободен. Горлонару, назовем так гонорар, не надо.

— Ну, подымем, — воззвал истосковавшийся по вниманию Аркаша. — За то, чтоб крысы в подвале не плодились.

Вставший в рост мужчина в кителе возгласил:

— Нет, не споить врагам Россию, вина не хватит на земле! — Он оказался громче всех. — Ти-ха! Вопрос: от кого зависит наша жизнь? Конкретно? Думайте. Вас, мозгачей, зачем сюда везли? Поглядите в окно. — Все мы невольно глянули на темные, уже полностью оттаявшие окна. — Есть на улице голубые каски ООН? Нет? А почему нет? — Он грозно обвел взглядом застолье: — Докладываю: а потому нет, что в стране есть оборона. А в этой обороне я был не лишним, но горько вспомнить кукол истории — Мишку-похвальбишку и Борьку-алкаша, когда все потащили на продажу и измены пошли сплошь и рядом. И одна наша сволочь, был такой, продал секреты обнаружения низколетящих целей. Это о-о-о! Бери нас голыми руками, вот как это называется. Вот такой оказался Мазепа, Петлюра, Бандера и Азеф заодно. В общем, целый поп Гапон. Н-но! — Оборонщик поднял указательный палец, потом помахал им справа налево и обратно. — Н-но, русский ум неустрашим. Мы за отрезок времени замаштачили кое-чего. И получше. Летите, голубчики. Не летят. Зна-ают. Так что спасибо продажным сволочам. Воруйте, нам это только на пользу. Это же русские мозги, это же надо понимать.

— Скоро магазин закроется, — напомнил скульптор. — В счет авансов, а?