Курт Воннегут - Да благословит вас бог, мистер Розуотер, или Бисер перед свиньями

— Тогда ради «Синей птицы».

— Спокойной ночи!

— Я люблю тебя, Сильвия. Спокойной ночи!

Молчание.

— Спокойной ночи, Элиот.

— Я люблю тебя.

— Спокойной ночи! Я очень боюсь. Спокойной ночи!

Норман Мушари, встревоженный подслушанным разговором, осторожно опустил трубку. В его планы никак не входило, чтобы Сильвия забеременела от Элиота. Будет Элиот признан сумасшедшим или нет, его ребенок все равно получит неоспоримое право контроля над Фондом. А Мушари мечтал, чтобы это право перешло — к троюродному брату Элиота, Фреду Розуотеру из Писконтита, в Род-Айленде.

Фред об этом не подозревал, он даже не знал толком, родственник он Розуотерам из Индианы или нет. А Розуотеры из Индианы услышали о Фреде только из-за дотошности Мак-Аллистера, Робжента, Рида и Мак-Ги, нанявших сыщика и эксперта по генеалогическим вопросам, чтобы выведать о ближайших родственниках Розуотеров. Папка документов о Фреде, хранившаяся в секретном архиве адвокатской фирмы, разбухла, как сам Фред, но расследование проводилось тайно. Фреду и в голову не приходило, что ему могут привалить богатство и слава.

И потому на другой день после того, как Элиот с Сильвией договорились о встрече, Фред склонен был считать себя ничем не лучше, а скорее даже хуже прочих — виды на будущее у него были неприглядные. Он вышел из писконтитской аптеки, зажмурился от солнца, трижды глубоко вздохнул, завернул по соседству в писконтитскую книжную лавку. Фред был тучен, он раздулся от кофе и отрастил себе живот на датском торте.

Бедняга Фред уныло проводил утренние часы, стараясь застраховать кого-нибудь, то в аптеке, где пили кофе богатые, то в книжной лавке, куда забегали выпить кофе бедные. Во всем городе один только Фред пил кофе и тут и там.

Фред пронес брюхо к стойке, где сидели столяр и двое водопроводчиков, лучезарно им улыбнулся. Он взгромоздился на табурет, и подушка под его огромным задом сплющилась как пастила.

— Кофе с датским, мистер Розуотер? — спросила не отличавшаяся аккуратностью девица-полудурок за стойкой.

— Кофе с датским — это неплохо! — с жаром сказал Фред. — Ей-богу, в такое утро кофе с датским совсем неплохо!

О Писконтите. Те, кто любил этот городок, сокращали его ласково — «Пискунок», те, кто не любил, — «Писунок». Имя Писконтит носил когда-то один индейский вождь.

Вождь ходил в переднике, питался, как в весь его народ, моллюсками, малиной и ягодами шиповника. Земледелие для Писконтита-вождя было новинкой. Как, впрочем, и вампум, уборы из перьев и лук со стрелами.

Самой приятной новинкой был алкоголь. Писконтит умер от запоя в 1638 году.

Прошло четыре тысячи лун, и теперь поселок, обессмертивший его имя, населяли две сотни баснословно богатых семей и тысяча семей захудалых, кормильцы которых тем ила иным путем обслуживали богачей.

Жили здесь почти все убого, ни умом, ни чуткостью, ни юмором, ни находчивостью не блистали — прозябали так же бездарно, как жители города Розуотер в штате Индиана. Доставшиеся в наследство миллионы не помогали. Искусство и науки — тоже.

Фред Розуотер хорошо управлял яхтой и когда-то учился в Принстоне, поэтому его принимали в богатых домах, хотя, по мерке Писконтита, он считался ужас каким бедным. Дом его, сооруженный местным плотником, — неказистое строение из бурых досок, — стоял за милю от блистающей водной глади.

Бедняга Фред работал как черт, чтобы время от времени приносить домой несколько долларов. Сейчас, в книжной лавке, широко улыбаясь столяру и двум водопроводчикам, он тоже вкалывал. Трое работяг читали скандальную газетенку-еженедельник, накачивающий всю страну сведениями об убийствах, сексе, кошках, собаках и детях — предпочтительно изувеченных детях. Газетка называлась «Любознательный американец» — «самая увлекательная газета в мире». Для книжной лавки «Любознательный» был все равно что «Уолл-стрит джорнел» для аптеки.

— Вижу, вы, как всегда, расширяете свой кругозор, — заметил Фред. Остроты его были не легче датского торта.

Рабочие относились к Фреду с неловкой почтительностью. Они пытались высмеивать его ремесло, но в глубине души понимали, что Фред предлагает единственно доступный им путь из грязи в князи: застраховаться и поскорее отдать концы. А Фред бережно хранил свою мрачную тайну: без этих людей, что вились вокруг его приманки, он бы и гроша ломаного не заработал. Он вел дела только с рабочими. Все его россказни о прогулках на яхтах с местными тузами были похвальбой, трепом. Беднякам льстила мысль, что у Фреда страхуются даже осмотрительные богачи, но бедняки ошибались — капиталами богачей ворочали столичные банки я юридические фирмы.