Курт Воннегут - Да благословит вас бог, мистер Розуотер, или Бисер перед свиньями

Исцеление, исцеление!

Ничего себе исцеление!

«Миссис Z, пройдя курс в нашем храме здоровья и будучи исцеленной, выразила желание «уехать подальше, забыть обо всем и начать радоваться жизни», пока она еще прилично выглядит. Выглядела она все еще потрясающе и казалась бесконечно доброй, что уже не соответствовало истине.

Ни про свой город, ни про мистера Z она больше слышать не хотела и объявила, что возвращается в легкомысленный Париж к своим веселым друзьям. Она сказала, что собирается плясать до упаду, пока не лишится чувств в объятиях какого-нибудь жгучего брюнета, желательно — вооруженного, желательно — шпиона двух враждующих разведок.

Мистер Z проводил в авиапорту Индианаполиса ее самолет на Париж и сказал мне, когда самолет превратился в точку на горизонте, что больше он ее никогда не увидит.

— Она, безусловно, выглядит счастливой, — сказал он мне, — и, безусловно, ей там будет хорошо: ведь она вернется к той жизни, которой заслуживает!

Он употребил слово «безусловно» дважды. Каждый раз меня от него коробило. И я инстинктивно чувствовал, что меня покоробит еще раз. Так и случилось:

— Безусловно, — сказал мистер Z, — это в основном ваша заслуга.

Родители больной, естественно, не питавшие признательности к мистеру Z, уведомили меня, что он часто пишет и звонит ей по телефону. Она не распечатывает его писем. Не подходит к телефону. И они с радостью убеждаются, что (как надеялся и сам мистер Z) она безусловно счастлива.

Прогноз: повторение приступа через некоторое время.

Что касается мистера Z, он, безусловно, тоже болен, поскольку, безусловно, не похож ни на кого из когда-либо встречавшихся мне людей. Из своего города он никуда не отлучается, бывает только наездами в Индианаполисе, не дальше. Я подозреваю, что вне своего города он не может обитать. Почему?

Если выражаться абсолютно ненаучно, а после такой истории болезни, как вышеизложенная, наука может вконец опротиветь врачу, этот город — его предназначение».

Прогнозы доброго доктора оправдались. Сильвия вошла в обойму знаменитых на весь мир прожигателей жизни, пользовалась огромным успехом, выучила множество вариантов твиста. Ее знали как герцогиню Розуотер. Многие делали ей предложение, но она была слишком счастлива и думать не хотела ни о браке, ни о разводе. А в июле 1964 года ее снова вышибла из колеи болезнь.

Ее отправили лечиться в Швейцарию. Шесть месяцев спустя она вышла из больницы молчаливой, печальной и воспринимающей все почти как прежде — нестерпимо глубоко. Элиот и жалкие жители округа Розуотер снова заняли свое место в ее сознании. Она думала вернуться к ним, однако не потому, что ее туда тянуло, а из чувства долга. Врач предупредил, что возвращение может оказаться для нее роковым. Он советовал ей остаться в Европе, развестись с Элиотом и зажить по-новому — тихо и благоразумно.

Тут-то и начались ультрацивилизованные переговоры о разводе, режиссером которых стала фирма «Мак-Аллистер, Робжент, Рид и Мак-Ги».

И вот пришла пора Сильвии прилететь для развода в Америку. Июньским вечером в вашингтонской квартире отца Элиота, сенатора Листера Эймса Розуотера, состоялось целое заседание. Элиота не было. Он не решился покинуть округ Розуотер. На заседании присутствовали: сенатор, Сильвия, престарелый адвокат Мак-Аллистер и его бдительный юный помощник Мушари.

Переговоры проходили в обстановке откровенной, всепрощающей, чувствительной, иногда переходящей в бурное веселье, но в основе своей неизменно трагической. Пили бренди.

— В глубине души, — сказал сенатор, взбалтывая бренди в своем бокале, — в глубине души Элиот любит этих отвратительных людишек из Розуотера ничуть не больше, чем я. Ему бы, наверно, и в голову не пришло их любить, не пей он так беспробудно. Я уже говорил и еще раз скажу: все беды Элиота от пьянства. Спрячьте от него спиртное, и он даже думать забудет об этих мерзких личинках, что копошатся в грязи на самом дне человеческой помойки!

Он всплеснул руками, затряс седой головой:

— Если б только у вас был ребенок!

Сенатор обучался в Сен-Поле и Гарварде, но ему нравилось произносить слова с гнусавой напевностью банджо, точь-в-точь как говорят свиноводы в округе Розуотер. Он сорвал с носа очки в стальной оправе, устремил страдальческий взгляд голубых глаз на свою невестку:

— Если б только! Если б только! — Он водрузил очки обратно и всплеснул руками, смиряясь с судьбой. Руки у него были пятнистые, как черепахи. — Конец рода Розуотеров близок, это ясно.