Владимир Орлов - Земля имеет форму чемодана

— Какие? — взволновался Куропёлкин.

— Для вас — чрезвычайно благоприятные, — сказала Дуняша. — Для вас… Впрочем, при нынешних обстоятельствах иного и нельзя было ожидать.

Опять Дуняша выказывала своё неодобрение каких-то нынешних обстоятельств и каких-то удач Куропёлкина. Куропёлкин промолчал…

— Сведения такие, — вздохнув, сказала Дуняша. — Вам передана благодарность. И воздушный поцелуй. Считайте, что почти орден. Блестящий успех Нины Аркадьевны на каком-то международном симпозиуме. И вот вам новые книги для работы.

И были переданы Куропёлкину «Анна Каренина» в двух томах (наконец-то!) и книга с картинками «Китайская пейзажная живопись».

— И всё? — спросил Куропёлкин.

— Ну, и воздушный поцелуй, — сказала Дуняша. — Воспроизвести его я не смогу. И нечего вам хандрить. Вы ведь теперь Женечка.

— Вы, Дуняша, дерзите, не знаю по какой причине, — сердито сказал Куропёлкин.

— Кстати, уважаемый Евгений Макарович, — сказала горничная, — у вашей двери стоит ботинок.

— Какой ботинок? — удивился Куропёлкин.

— Хорошей кожи. Но временем искалеченный. С акульей пастью, — просветила Дуняша. — Выбрасывать его я не отважилась. Потому как не знаю, откуда он взялся. Может, сам пришёл. А может… Так что сами решайте, что с ним делать, вдруг он вам пригодится… Всё. Откланиваюсь.

Куропёлкин держал в руках книгу о китайской пейзажной живописи и раздумывал. Наверное, Нина Аркадьевна всё же собралась ехать в Китай и ей для какой-то частности понадобились знания о китайских пейзажистах. Новое задание не слишком озаботило Куропёлкина. Во Владике в годы его службы не раз устраивали выставки исскуства из музейных собраний сопредельных земель — Поднебесной, Восходящего солнца, стран поменьше — Кореи, Монголии. Куропёлкин с любопытством их посещал, вбирал в память свитки и гравюры, запоминал разъяснения экскурсоводов, часто — иноземцев, и теперь самонадеянно полагал, что он — в теме. А присланную книгу лишь стоит пролистать.

Да и не до книг ему сейчас было!

Он не подвёл, не опозорил работодательницу Нину Аркадьевну Звонкову.

Он не посрамил Нинон!

«А в нём душа кенаркой пела…» — вспомнилось Куропёлкину. Откуда эти слова? С танцплощадок Котласа и Владика (в дни увольнений). Там мужик в ритме и при звуках фокстрота рассказывал: «Она в киоске торговала холодным квасом и ситро…» И так далее. «И оглянувшись, увидала: стоит парнишка молодой… И он стоял и повторял: „Какой у вас чудесный квас!“, а про себя твердил хитро: „Вы лучше кваса и ситро!“».

Да, в нём, Куропёлкине, душа кенаркой пела.

Он не подвёл, не посрамил госпожу хозяйку. Она по электронной почте отправила ему воздушный поцелуй. Он заслужил. Женечка…

Растроганный Куропёлкин намерен был отправиться в травяные просторы с шампиньонами и нарвать для Нины Аркадьевны букет полевых цветов с ромашками, гвоздиками, колокольчиками, львиным зевом. До того стал нежным…

Но его остановили камеристки. Явились к нему, об их сеансе он нынче забыл, и они обеспокоились.

— Чтой-то вы к нам опаздываете? — спросила барышня Соня. — График нарушаете. А у нас ведь очередь!

— Вы уж поспешайте, Евгений Макарович, — сказала Вера, — а то ведь госпожа в своих усталостях от трудов невыносимых надумает рано отойти ко сну… А что это у вас, у двери, стоит такой рваный и вонючий башмак?

— Не знаю, — сказал Куропёлкин. — Сам пришёл. И не уходит.

Следовало ожидать привычных шуток и подтруниваний камеристок. Но Вера с Соней были серьёзны. И смотрели они на Куропёлкина холодно-строго и даже будто бы с мало объяснимой укоризной.

— Больно вы сегодня важные, — сказал Куропёлкин.

— Это вы, Евгений Макарович, теперь важный, — сказала Соня. — Нам вот за вами гоняться приходится. Говорят, что вас вот-вот из подсобных рабочих переведут в советники.

— С чего вы взяли? — спросил Куропёлкин.

— Нам лучше знать, — сказала Вера. И — ни мгновения улыбки.

— Но особо не радуйтесь, — вступила Соня. — Ведите себя внимательнее и благоразумнее… И не раздражайте вонючим ботинком. И через полчаса, ваше начитанное сиятельство, ожидаем вас на процедурах.

«А в нём душа кенаркой пела, и пить хотелось без конца…»

Не отставала глупость от Куропёлкина. Не отлипала.

Постановил: на водных процедурах постою под холодным душем, хоть полчаса, пока дурь не изойдёт.

Изошла.

— Вот что, барышни, — сказал остывший и благонамеренный Куропёлкин. — Трескучий здесь или где?