Владимир Орлов - Земля имеет форму чемодана

Куропёлкину же на прощание были обращены слова иные:

— Вы, Евгений Макарович, обижены на меня и составили мнение обо мне, как о коммерческой вампирше, в житейских ситуациях — с расчётами точных наук, способной приобрести всё, что пожелаю. Мне это горько и обидно. Вряд ли вы пожелаете впредь иметь со мной какие-либо общения, но прошу вас без предвзятостей оценить то, что и почему с нами сегодня произошло. Я ведь тоже человек…

С Баборыбой-Мезенцевой Куропёлкин разговаривать и выслушивать её объяснения отказывался.

Да и с Селивановым встречаться не желал.

А тот норовил с Куропёлкиным переговорить.

— Не лезьте ко мне в душу! — пресекал его попытки Куропёлкин.

Селиванов, похоже, понял, что Куропёлкина пока не следует теребить. Пусть успокоится и очнётся. Но чувствовалось, что Селиванов не намерен отступать и ему необходимо сообщить Куропёлкину о чём-то существенном.

Куропёлкин же держал в голове слова Звонковой, попросившей его оценить всё, что с ними (и почему) произошло. Возмущение обманом и несомненной продажей свидания с ним долго остывало в Куропёлкине. Потом потихоньку стало остывать и прекратило шипеть. И тогда к нему начали являться мысли как бы побочные, но и требующие более глубинного осмысления случившегося. Действительно ли умотанная деловой суетой дама устроила себе одноразовое развлечение? Или же её подвигло к авантюрному поступку искреннее желание проявить своё отношение к особенному для неё человеку, то есть к нему, Куропёлкину? Вполне возможно, предположил Куропёлкин, в женщине смешались чувство вины и память о случайно полученном ею удовольствии (по поводу удовольствия — мнение Селиванова), а она незаслуженно нарвалась на оскорбление подсобного Шахерезада. Но сейчас же вспомнилось: «Вы, Евгений Макарович, преувеличиваете свою ценность».

Да, преувеличивал. И по дурости иногда позволял расцветать в себе грёзам, несбываемым и пустым, но при том на время — сладостным, хотя и понимал, что сладость эта — из сахарина. И сейчас он допускал возможность того, что между ними — им и простой женщиной Ниной Аркадьевной Звонковой, вовсе не бизнес-бабой, а именно простой женщиной, «я ведь тоже человек», возникли состояния взаимной влюблённости и потребности быть вместе. Теперь, понятно, вместе они не будут. Не смогут. На десять минут, ну, на полчаса — они равные, но на время, отпущенное им Провидением, она — миллиардерша, а он — почти бомж (хотя имел уже московскую прописку, но комнатушку снимал). Такое расположение судеб было им уже уготовано. При этом Нина Аркадьевна, видимо, способна лишь к кратковременным выплескам чувств, а он, Куропёлкин, был награждён (или наказан) привязанностью к необходимой ему женщине на всю жизнь. С женщиной, какая показалась ему вдруг единственной, случились дважды совпадения (хотя об одном из них лучше не вспоминать, но и забыть о нём было нельзя). Однако зти два совпадения были совпадениями их тел, мало же объяснимое совпадение их судеб, натур и их сущностей (кто она и кто он!) было недопустимо.

И, пожалуй, в нём не было нужды. Воробью до орлицы долететь затруднительно. И никто из воробьёв залетать не задумывал. Какая в этом надобность?

Кстати, не заблуждается ли он, Куропёлкин, в оценке тонкостей души Нины Аркадьевны? Зачем приписывать работодательнице чувство вины. Сам продал себя в рабство. Сам не выдержал искушения красотой женского тела. И заткнись. Не обольщайся подарками вывертов жизни. Вытерпи два года. А что касается её чувства вины… К чему бы оно ей? Ну, предположим, испытала удовольствие… Но действие Куропёлкина она могла признать нападением раба, нарушившего порядок служебных отношений. Ему-то показалось, что хозяйке потребовалось немедленное удовлетворение чувственного голода, может, так оно и было, но, утолив голод, она осознала, кого призвала в утолители, и взревела в ужасе: «В Люк его!» Какое уж тут чувство вины! Виноват был, естественно, раб. Теперь же возникла возможность позабавиться, да ещё и с переодеванием и сюжетным розыгрышем. Попробуй, вытерпи ещё два года! Бежать! Нажать на гвоздь Башмака, добраться до Бавыкина с его сапожной мастерской, с его глобусами и чемоданами, пробитыми металлическими штырями, порассуждать за накрытым столом, а потом анфиладами подземных залов и лабораторий утечь из поместья госпожи Звонковой.

Но куда?

Найдём куда…

С завтраком прибыла горничная Дуняша.