Коре Холт - Состязание. Странствие

— Главное — патроны! Если намокнут, нам конец. Кажется, впервые в жизни голос его дрожал.

И наверное, впервые в жизни у него дрожали руки.

Ялмар прыгнул с льдины в другую лодку, где лежали запасные полозья из мельхиора, которые они взяли, чтобы проверить, не будут ли сани лучше скользить с такими пластинами. Отвязав один полоз, Ялмар вернулся на льдину, где с ножом в руках, весь в тюленьей крови, стоял руководитель. Тюлень лежал перед ними с распоротым брюхом. С принужденным спокойствием, готовый вот-вот сорваться, руководитель отчеканил:

— Прежде всего надо вытащить патроны.

К счастью, они лежали в специальной упаковке с ручкой, наподобие маленького чемоданчика. Согнув крючком конец полоза, они легли на живот и с третьей попытки ухитрились зацепить упаковку. Вытащили также медицинские инструменты. Остальное могло подождать теперь, когда они подстрелили тюленя.

Их жизнь зависела от патронов. Руководитель зарядил ружье, направил дуло вверх и спустил курок. Раздался выстрел. Позже они извлекли из воды остатки снаряжения. Вечером сидели у плошки и ели полусырую тюленину.

В небе над полярными льдами светила большая круглая луна.

На градуснике было минус тридцать пять.

В Арктику пришла весна, среди дня температура воздуха поднималась выше нуля, по ночам опускалась всего до минус двадцати. Льдины в разводьях таяли, образуя кашу, по которой невозможно было плыть на лодках. Лед трескался, и путь им пересекали все новые разводья. Они давно уже начали высматривать землю, однако без успеха. Нервы у обоих были расшатаны, отношения напряжены. Руководитель постановил сделать короткую остановку там, где они вытащили на лед тюленя. Остановка была вынужденной; он был не из тех, кому по душе ожидание.

Все их имущество, включая палатку и спальные мешки, отсырело; последние остатки овсяной муки смешались с соленой водой. Однажды вечером, когда руководитель растапливал ворвань для топлива и освещения, он нечаянно толкнул примус рукой и опрокинул его. Горячий жир разлился, и вспыхнуло жаркое пламя. Он живо нагнулся за снегом, чтобы прекратить горение, но огонь пополз по растекшемуся жиру и подпалил палатку. Когда опрокинулась лодка, один коробок со спичками намок, и спички разложили для просушки. Теперь они загорелись, одна за другой. Ялмар, отдыхавший после изнурительного дня, метнулся вперед, не вынимая ног из спального мешка, и прокатился по огню, но потушить пожар не смог. Руководитель сгреб охапку снега и льда, бросился с этой ношей на палатку, загасил почти весь огонь, однако чесуча продолжала гореть. Могучими обмороженными пятернями он сорвал с головы широкополую шляпу, которая защищала его от солнца и которой он очень гордился, и принялся сбивать ею пламя. Казалось, половина палатки охвачена огнем. Пламя добралось до небрежно оставленного патрона, и он взорвался. К счастью, пуля никого не задела. Тем временем Ялмар выбрался наружу из спального мешка и вступил в схватку с огнем. Палатка рухнула, придавив руководителя и гору снаряжения, пожар наконец заглох, но от палатки уже мало что осталось.

Лица обоих путешественников были вымазаны жиром и копотью. Кисти руководителя покрылись ожогами. Штаны прогорели на коленях. Боль была адская, но он не показывал вида. Две оставшиеся собаки не были посажены на привязь. Отскочив в сторону, они неистово лаяли, напуганные пожаром. Ялмар легко отделался, только прожег огромную дыру в спальном мешке.

Это случилось как раз в канун Ивáнова дня. С утра оба они представляли себе, как запылают дома, в Норвегии, костры на зеленых лугах, в горах и у моря и любители природы всю ночь напролет будут плясать и отводить душу дружеской беседой. Они держали эти мысли при себе.

Тоска по дому могла стать слишком сильной, поделись они ею друг с другом. Но теперь отмалчиваться не было смысла. Сидя бок о бок на прогоревшем спальном мешке, они ели полусырую тюленину и запивали ее теплым жиром.

Руководитель сказал:

— Речь идет о жизни и смерти.

Ялмар ответил негромко:

— Все как-то легче, когда подумаешь, что завтра Ивáнов день.

Они уснули под открытым небом, прижимаясь тесно друг к другу, чтобы ни капли человеческого тепла не пропало даром.

Однажды утром, когда они выбрались из починенной палатки, оказалось, что руководитель не может идти. У него свело все мышцы от шеи до икр, и при попытке повернуть голову, обросшую безобразно длинными жирными волосами, в нее словно вонзался острый нож. Оба — и он и Ялмар — понимали, что теперь все решает даже не столько физическая сила, сколько сила духа. Допусти они слабину — проиграют гонку со смертью. Настоящий богатырь — руководитель запросто поднимал тяжелые сани, спокойно садился на влажный морской лед, нарочно ходил с раскрытой грудью, чтобы показать своему единственному зрителю, что не страшится мороза. Добром это не могло кончиться. И вот теперь он лежит на санях. Впереди сотни миль пути, кругом неведомые просторы замерзшего океана. Не видно ни паруса, ни дымка из пароходной трубы и никаких следов, если не считать отпечатков собственных ног на снегу. По ночам в небе над ними золотыми монетами мерцали бледные звезды.