Коре Холт - Состязание. Странствие

После Руалд без тени кичливости говорил, что он видел опасность. Понимал, что Жерлаш делает как раз то, чего нельзя было делать. Но, говорил Руалд, никто не спрашивал моего мнения. Поэтому я молчал. Угодничество? Возможно. В таком случае угодничество в сплаве с самообладанием. После нескольких недель ледового плена Жерлаш, свалившись от болезни, пишет завещание.

Фактическим руководителем остается Руалд Амундсен. Но в одном Жерлаш непреклонен:

— Кровь никому не пить!

Столь же непреклонна воля Руалда:

— Все должны пить кровь!

Но члены команды «Бельжики» боятся сырого мяса больше, чем смерти. Поговаривают, что этот норвежец задумал всех прикончить, принуждая их пить кровь.

За этот год во льдах Руалд проникается глубоким уважением к американцу доктору Куку. Много позже случилось так, что Кук, вернувшись из Арктики, заявил, что достиг Северного полюса. Его уличили в обмане. Сверх того, Кук был пойман на денежных махинациях и очутился в тюрьме в Канзас-Сити. К тому времени Амундсен приобрел мировую славу. Он приезжает в Канзас-Сити с лекцией. Посещает в тюрьме своего друга. Американские газеты обрушиваются на него с нападками. Дескать, Амундсен стал на сторону жулика. Амундсен должен был это предвидеть до того, как постучался в тюремные ворота. Но, как всегда, он был непреклонен.

О чем говорили они с Куком, никому не известно.

Может быть, о матросе на «Бельжике», который заболел манией величия, меж тем как Данко ждал смерти?.. О крадущихся шагах на палубе, о звуке разбивающихся льдин, похожем на крик погибающего человека? О Данко, который вскакивает на койке, бодает подволоку, теряет сознание, снова приходит в себя и кричит:

— Не один я умру!.. Играй со мной в карты!..

Возможно, они говорили о последнем странствии Данко. Его тело опускают в полынью. Серый рассвет занялся надо льдами, над судном, которое накренилось так сильно, что люди должны держаться за канаты, ступая по наклонной палубе. Вся команда, включая руководителя экспедиции, барона де Жерлаша, выбралась на палубу. Они словно ходячие трупы — желтые, отощавшие, большинство без зубов. Только двое сохранили силы и румяный цвет лица: те, что пили кровь.

Данко зашивают в парусину. К ногам привязывают груз. На леденящем ветру произнесены положенные слова, после чего Руалд и доктор Кук спускают тело за борт. Покойник становится в воде торчком. Медленно погружается. Две льдины трутся друг о друга с причудливым звуком; кажется, это смеется покойник.

Дело обстоит так, что либо они выберутся изо льдов, либо все погибнут. То тут, то там открываются разводья, но снова закрываются прежде, чем удается вывести судно на волю. И здесь доктору Куку приходит в голову идея: они должны прорезать себе путь из плена. Руалд поддерживает его. Двум сильным волям противостоят много слабых. У команды нет сил для работы. До ближайшего разводья сотни метров, а у них нету приличных пил, они обречены оставаться во льдах. Обречены на смерть.

Но многим слабым волям противостоят две сильных. Амундсен до конца жизни не забывал о своей благодарности доктору Куку. «Бельжика» вышла изо льдов.

Знаем ли мы, чего это стоило даже самым сильным? Где лежит предел, за которым душа надрывается? Когда они встретились в следующий раз, один из них был мошенником. Другой судился с собственным братом.

Есть снимок, на котором Руалд Амундсен сидит в люльке, подвешенной к воздушному змею. Очевидно, фотограф был специально приглашен. Амундсен висит довольно высоко над землей, на нем цилиндр, крахмальный воротничок, перчатки, лаковые полуботинки. В богатыре есть что-то от барышни. Так и кажется, что он пользуется губной помадой. Зная, что его будут фотографировать, он печется о своем достоинстве — мещанин, который не считает возможным шокировать публику, снимаясь без перчаток. Оригинальный в выборе вспомогательных средств — предполагалось, что воздушный змей обеспечит лучший обзор, поднимая его надо льдами, — он до неприличия пристоен в своих манерах. Он никогда не прекословит тем, кто, в его понимании, занимает более высокое положение в обществе. Постепенно у него вырабатывается привычка возражать любому из подчиненных, кто в чем-либо не согласен с ним.

В 1900 году происходит первая встреча Амундсена с Нансеном. Один уже известен миру, другой — всего лишь возвратившийся из плавания штурман; никто не уделил ему внимания, мало кто знает, как он жаждет славы. Читая то, что писал об этой встрече Амундсен четверть века спустя, мы можем представить себе его униженную позу при входе в дом Нансена, его смиренное поведение в доме, чувство глубокой благодарности, с которым он уходил. И сверх того — о чем он, естественно, умолчал — оттенок зависти. Встретились два весьма непохожих человека. Один — с крупным черепом и умом большого масштаба, светский человек, знающий толк в политических интригах, не робеющий ни перед кем, ученый, не чурающийся великих проблем и вместе с тем способный подурачиться. Другой — замкнутый, лелеющий свое «я», чувствительный, болезненно реагирующий на всех скупящихся на славословия в его честь, мелочный, весь кругозор которого сводится к точке на карте, где никто еще не бывал и куда он должен прийти первым. Как раз это ему удалось.