Владислав Князев - Русская комедия (сборник)

Мы наполняем первый стакан.

— За истинных колдыбанцев! — провозглашает флагманский столик.

— За ист… банцев! — дружным хором вторит зал.

И тут же что-то мощно булькает. Как если бы седые Жигули уронили в Волгу свою знаменитую лесную шапку. Но не волнуйтесь: Жигули не остались без головного убора, и Волга не вышла из берегов. Это просто «истбанцы» отправили по назначению «Волжскую особую». Легко, разом, можно сказать, одним глотком.

Затевается беседа. Разумеется, глубокомысленная, а потому неторопливая.

— Не кажется ли вам, друзья, что сегодня наша мысль течет особенно широко и особенно глубоко? — замечает, к примеру, Самосудов и вопросительно смотрит на Безмочалкина.

— Как пить дать, — отвечает тот и обращает свой взор на Молекулова.

— Пить дать? — как бы испытывает некоторые сомнения тот и толкает в бок Профанова.

— Ну что ж, — принимая эстафету раздумья, охотно отзывается Фома Ильич, — давайте пить.

Он первым направляется к барной стойке. Через минуту все стаканы полны.

Ульк!

Нет, не упала шапка с седых Жигулей. Только лихо набекрень села.

Теперь, читатель, будь внимателен. Пошло время между вторым и третьим стаканом. То самое. Удивительное, особое, колдыбанское. Точнее, время по-колдыбански.

— Друзья, не кажется ли вам, что наша мысль течет еще шире и еще глубже? — говорит один и смотрит на другого.

— Как пить дать, — с ходу отвечает тот и передает эстафету дальше.

— Пить дать — хорошо, — говорит третий. — А дать пить — лучше.

Не подумайте, что колдыбанцы уже заговариваются. Вникайте в смысл слов глубже. «Как пить?» — это праздный вопрос. Он может волновать разве что завсегдатаев ресторана «Москва». В «Утесе» после второго стакана возникает совсем иная проблема: «Как дать?»

В этом — главное принципиальное отличие колдыбанцев от столичных философов. Хотя те, например, завсегдатаи ресторана «Москва», тоже декларируют, что истину следует искать на дне бутылки, но пьют до дна без всяких проблем. Соответственно, и без напряжения мысли. Совсем другое дело в «Утесе». Третий стакан завсегдатаи «Утеса» испокон веков пьют обязательно в долг. Такую традицию установили наши предки, и мы не меняем ее.

Выпить третий стакан надо обязательно. Но… в кредит. Чего бы это ни стоило. И тут разыгрывается настоящая драма.

— Как дать пить? — озабоченно вопрошает флагманский столик, испытывая особую жажду (напомним: жажду истины). — Само собой, в кредит.

Все взоры устремляются на хозяина источника истины Ю. Ц. Подстаканникова. Это — особое барменское явление. Если бы Подстаканникова не было, его стоило бы выдумать. И его, пожалуй, выдумали специально. Наши деды и прадеды. Чтобы битва за источник истины была по-настоящему азартной и отчаянной. Чтобы было где проявить свою удивительную волжскую удаль.

Юрий Цезаревич — буфетчик «Утеса» в пятом, а то и в седьмом поколении. От Подстаканниковых-предков ему досталось огромное наследство, нажитое на неутолимой жажде истины наших отцов и дедов. Правда, Юрий Цезаревич получил это наследство не в золоте, недвижимости или ценных бумагах, а только в виде честного слова наших предков, что за них обязательно расплатятся потомки. Но… Запомните раз и навсегда: на Самарской Луке верят на слово! Поэтому Ю. Ц. Подстаканникова можно считать сказочно богатым человеком. Совершенно непонятно, почему при слове «кредит» он вздрагивает, будто заяц перед лицом чемпионской стрелковой команды.

— Кредит? — вздрагивает заяц, то бишь наш бармен. — Какой еще кредит?

— Само собой, до следующей субботы, — успокаивает его флагманский столик.

— До следующей субботы я вам уже десять раз давал, и вы ни разу пока долг не вернули, — возражает Юрий Цезаревич.

— Ну, значит, до получки.

— До получки тоже давал.

— Ну тогда — до премии, — легко находит выход флагманский столик.

— И до премии давал, — упрямится Подстаканников.

— Но ведь премии бывают разные. На сей раз мы имеем в виду не месячную премию, а квартальную.

— И до квартальной давал.

— Но ведь бывают еще премии к празднику, — не сдается флагманский столик и с ним весь зал.

— У кого бывают, а у кого нет, — превращаясь из робкого зайца в упрямого осла, заявляет потомственный буфетчик. — У вас премий не бывает никогда и никаких.

События, как видите, приобретают истинно драматический поворот.

В подобные минуты Ю. Ц. Подстаканников напоминает огромный валун, преградивший путь ручейку. Такой валун — ни поднять, ни разбить кувалдой. Тем более лбом.