Джойс Оутс - У реки

Теперь, вернувшись в Орискани, она выкинет его из головы.

Через несколько минут появился отец. Неужели это правда он? Сердце у нее бешено застучало. Когда она бледнела, кожа становилась пятнистой, принимала нездоровый оттенок, словно от крапивницы… Она этого терпеть не могла. Хотя отец и увидел ее сразу, хотя автобусная станция к этому времени почти опустела, он стоял в нерешительности, пока она не вскочила с места и не подбежала к нему. «Папа, — крикнула она, — я так тебе рада!» Будто время повернуло вспять, и он, покончив с делами в городе, просто зашел за ней, а Элен четырнадцать или пятнадцать лет, и она дожидалась его, чтобы ехать вместе с ним домой.

— Я возьму чемодан, — сказал он. Матрос, потеряв к ней всякий интерес, углубился в журнал. Элен с беспокойством наблюдала за отцом. Что это с ним? Он наклонился за чемоданом, но разогнулся чуть медленней, чем можно было бы ожидать. Самую чуточку. С чего бы это? Элен взяла бумажную салфетку, уже перепачканную губной помадой, и провела ею по лбу.

По дороге домой он вел машину как-то странно, будто ему было больно держать нагретый солнцем руль.

— Что, не барахлит больше машина? — спросила Элен.

— Да нет, ничего, — ответил он. Город уже почти остался позади. Знакомых лиц встречалось мало.

— Ты что это все смотришь по сторонам? — спросил отец. Голос у него был приятный, глаза сосредоточенно устремлены на дорогу. Казалось, никуда больше смотреть он не решается.

— Да просто так смотрю, — сказала Элен. — Как Дейви?

В ожидании ответа — отец всегда отвечал на вопросы не спеша — Элен суетливо расправляла под собой юбку. Дейви был сынишка сестры. Уж не заболел ли? Она забыла спросить про него накануне вечером.

— С Дейви ничего не случилось, а, папа? — спросила она.

— Да нет, ничего.

— А я думала, может, и мама приедет, — сказала Элен.

— Нет.

— Не захотела? Небось сердится на меня?

В прошлом, когда мать бывала недовольна ею, Элен всегда находила в отце союзника, ей достаточно было встретиться с отцом глазами. Но сейчас он смотрел на дорогу не отрываясь. Они ехали мимо нового здания школы — консолидированной средней школы, в которой Элен проучилась один год. Никто толком не знал, что значит «консолидированная», да никого, собственно, это и не интересовало. При взгляде на темно-красный кирпич Элен нахмурилась, и ей ни с того ни с сего пришло на ум слово «прелюбодейка», значение которого она тоже долго не понимала. Слово из библии. Оно докучало как комар ночью или как пятно на платье, которое хочется незаметно прикрыть, положив, будто невзначай, на него руку. Почему-то знакомый запах их старого автомобиля, дребезжащий козырек над ветровым стеклом, старый плед цвета хаки, которым всегда покрывали сиденье, не успокоили ее, не убаюкали, не оттеснили это слово.

Ей не хотелось спать, но она сказала, что хочется.

— Понятно, хочется. А ты бы, дочка, села поудобней да постаралась уснуть, — посоветовал отец.

Он взглянул на нее. И сразу же от сердца отлегло. Все стало просто и ясно. Она передвинулась и положила голову ему на плечо.

— Ехали мы больно уж долго. Ненавижу автобус, — сказала она. — А раньше, помню, любила.

— Можешь спать хоть до самого дома.

— Сердится мама?

— Нет.

Плечо его оказалось не таким удобным, как хотелось бы, но она закрыла глаза, стараясь уснуть. Ей вспомнился апрельский день, когда они приехали сюда, как поселились в доме, до этого неведомом, в собственном доме, где будут жить одни, своей семьей, но в том доме были, как потом выяснилось, свои недостатки, приводившие отца Элен в ярость. Она не помнила города и их квартиру, но была уже достаточно велика, чтобы оценить прелесть деревенской жизни и понять большие надежды, возлагаемые родителями на эту жизнь, и постигшее их затем горькое разочарование. Семья была большая: шестеро детей; Артур умер позже, десяти лет от роду; и не успели они разместиться толком, как дом оказался уже тесным и неопрятным. И еще она вспомнила, как испугалась чего-то и отец подхватил ее на руки в самый разгар суеты и, не спрашивая, почему она плачет — мать всегда добивалась, чтобы она сказала, будто для слез обязательно должна быть причина, — стал качать ее и утешать, ласкать своей огрубевшей рукой. Она до сих пор помнила, каким красивым казался ей дом, надутые, как паруса, занавески на окнах: их мать распаковала и повесила в первую очередь; помнила упоительный весенний воздух, уже перегревшийся, пропитанный запахами тучной земли; Идеи — реку, протекающую неподалеку от дома; листву, солнце, ветер; помнила осевшее крыльцо, заваленное картонками, узлами, мебелью из прежнего жилья. В том городском старом и темном доме умерли дедушка с бабушкой — родители матери, и Элен совсем забыла бы их, если бы отец время от времени не вызывал их тени, с ненавистью поминая тестя из-за какой-то давнишней мелочной, путаной распри, в которой он якобы должен был одержать верх. Старик тот умер, и дом, непонятно почему, достался банку, и тогда отец перевез их всех сюда в деревню. Новый мир. Новая жизнь. Ферма. И четверо сыновей-помощников, и обещавшая добрые урожаи земля.