Юрий Горюнов - Корабль «дураков»

На некоторое время разговор за столом смолк; тишина нарушалась лишь звуками вилок о тарелки и звуком воды, наполняемых стаканов из кувшинов. Покончив с холодной закуской, Нищий предложил:

— А если мы будем продолжать беседу во время еды, как вы к этому отнесетесь? А то скучно.

— Сейчас вам станцую, — сказал Легионер. — Что предпочитаете?

— Что-нибудь приятное для глаз.

— Ложку пронесете мимо.

— Вы танцуйте, за меня не беспокойтесь.

Разговор велся в легкой шутливой манере. Все улыбались.

— А о чем? — спросила новая женщина.

— Тема должна быть интересна всем.

— Интересно должно быть тому, кто начнет, а вот сумеет ли он увлечь других, это вопрос.

— Надо постараться — это ответ.

— Тогда может быть, вы начнете? — попросил молчавший Писатель, обращая взгляд на Настройщика. — Вы, как кажется, здесь самый опытный.

Настройщик обвел взглядом сидящих за столом: Бизнесмен сидел с равнодушным видом и ковырял вилкой в тарелке, всем своим видом показывая, что ему не очень-то интересно, Художница наоборот даже чуть подалась вперед, касаясь грудью стола и смотрела в ожидании, взгляд Монаха выражал легкую грусть, что сейчас снова начнется игра словами, без откровенности, Застенчивая сидела потупив взор в стол и кажется почти не дышит, словно ее сейчас призовут к ответу, которого она боится, Легионер, прищурив глаза, пытался заглянуть в глаза Настройщика.

Настройщик повернул голову направо и посмотрел на другой ряд сидящих: Нищий сидел с беззаботным видом. Еще бы, его жизнь по насыщенности была далека от всех здесь присутствующих. Проститутка сидела с отрешенным взглядом, в простом ожидании продолжения, Писатель и Врач смотрели с некоторой надеждой на возможность пообщаться, а рядом сидящая женщина просто ждала, повернувшись к Настройщику.

Настройщик понимал больше, чем им могло показаться, и желание расшевелить присутствующих, вызвать их на разговор, дав им возможность высказаться, освобождая от груза мыслей, появилась в нем.

— Конечно, хотелось бы получить откровенный разговор, — сказал он свое мнение.

— А вы уверены? — спросила Врач. — Зачем это нам? С откровением надо что-то делать.

— Да уж, — поддержал Легионер. — Когда на тебя вываливают откровенность, которая тебе, не известно нужна ли, то мне это напоминает помойное ведро для словесных помоев. Я не хочу им быть.

— В чем-то согласен, — кивнул Настройщик. — Откровенность может быть в двух случаях: когда уже нечего терять, либо когда не будет никаких последствий от сказанного, что сказанное может быть обращено против. Откровенным делятся с самыми близкими, и то, как показывает история, здесь не исключено предательство; либо с тем, кого надеешься не встретить уже потом. Случайный попутчик, но… — он сделал паузу, — откровенность нужна, чтобы чуть стало легче. Мы порой храним то, что боимся сказать даже себе, а уж вслух сказанное. Скажите, — обратился он к Монаху, — сказанное слово облегчает душу?

— Произнесенное вслух, дает возможность вздохнуть, для этого и существует исповедь.

— Вздыхать можно и молча, — отреагировал Нищий.

— Да, но исповедь проходит наедине, — заметила Художница.

— А считайте, что мы случайные попутчики, но никто не обязывает открывать душу совсем. Так, только то, что хотелось бы сказать, поделиться. Вот вы, — обратился он к рядом сидящей женщине. — Каким образом оказались здесь?

— Чтобы избежать наказания, — будничным тоном, без выражения сообщила она, словно сказала о чем-то мелком и незначительном.

Любопытство появилось на всех лицах, даже тех, кто сидел, не поворачивая головы, до этого момента.

— Давайте чуть позже вернемся к разговору, — предложил Настройщик, видя напряжение на лица присутствующих, — а то обед остынет.

Все словно вспомнили, зачем они здесь и начали наливать суп в тарелки, который был далеко не плох для корабля такого класса. Все молча приступили к еде, но вброшенная интрига, заставляла ускорить процесс поглощения пищи, в надежде на скорейшее продолжение. Второе блюдо было съедено быстро. И лишь когда перешли к чаю, Писатель обратился:

— Может быть, теперь вы нам поясните, что вы имели ввиду?

— Да все просто. Я не совершала преступления, но была близка к этому. Я Домохозяйка, в классическом понимании этого слова. Все время занималась уборкой, приготовлением пищи и так далее. Все бы ничего, пока дети малые, но когда они подрасли, нести это крест становилось все тяжелее. Человек быстро привыкает к тому, что за него все делают другие и заставить его изменить свое отношение — сложно. Мне, во всяком случае, не удалось. Я стала взрывоопасной, меня мое добровольное заточение стало приводить в бешенство, а иногда хотелось кого-либо убить, за просто, сказанное слово. Я могла не сдержаться. Видимо мой мозг уже не в состоянии был меня контролировать, и вот я оказалась здесь, сбежала, по собственной глупости.