Наталья Нечаева - Замри и прыгни

— Запое? — От ужаса Зоя вскочила с дивана.

— На пустую тару посмотри, — посоветовала подруга. — И порадуйся. Войти в запой несложно, а вот выйти… А мы с тобой вышли. Так?

Зоя неуверенно кивнула.

— Значит, мы сильные женщины. И все у нас получится.

— Что — все?

— Откуда я знаю? Все — значит, все! Подъем! Ты у нас финансист? Значит, будешь казначеем. У меня на карточке тысяч двести лежит. Давай, свои пересчитывай.

— Пять тысяч триста долларов и сорок восемь тысяч рублей, — доложила Зоя после тщательного обследования бумажного пакета.

— Так, сейчас поедим и двинем в магазин.

— Зачем?

— За одеждой. Согласись, голыми начинать новую жизнь как-то не очень приятно. Холодновато на улице. По пути в автосервис завернем. Стекло вставим.

Домой они вернулись поздно, до зубов нагруженные пакетами и пакетиками. Разгребать покупки сил уже не осталось. Решили оставить это на утро и, выхлебав по мензурке безобидной валерьянки, завалились спать. И, то ли устали от хождений по магазинам и примерок, то ли сказалось многодневное беспробудное пьянство, надорвавшее хрупкие организмы, спали покойно и крепко, даже без сновидений.

Осенний рассвет оказался неожиданно ярким: в незашторенное окно вломилось желтое солнце. Исполосовало острыми лучами стену и стало настырно тыкаться в женские головы.

— Подъем! — провозгласила Рита, сдергивая с подруги одеяло. — Смотри, солнце какое! Хорошая примета!

— Чего примета? — уныло спросила Зоя, уворачиваясь от распоясавшегося светила.

— Новой жизни, вот чего! Чур, я первая в душ!

Зоя не возражала. Ей было все равно. Ни Ритиного оптимизма, ни ее странного веселья она не разделяла. Если вчера за всей покупочно-организационной суетой дикое положение, в котором они обе оказались, как-то подзабылось, то сегодня, особенно при этом беспощадном солнечном свете, наружу вылезли не только чужие старые выцветшие стены и стертый палас, но и со всей страшной несообразностью обнажилась ее нынешняя жизнь, никчемная, пустая, невзаправдашная.

— Зойчик, — крикнула из ванной Рита, — полотенце новое принеси! — И, когда Зоя, разворошив несколько пакетов, отыскала полотенце и сунулась с ним в ванную, приказала: — Вставай под душ. Твоя очередь. Так, как я учила.

— Нет, — замотала головой Зоя, вспомнив вчерашний ледяной кошмар, — я не буду!

— Еще как будешь! — сообщила подруга, задвигая тугой шпингалет.

Затащила слабо сопротивляющуюся Зою под душ и в точности повторила недавнюю страшную экзекуцию. Потом отрегулировала воду, весело крикнув сквозь тугие струи:

— Теперь наслаждайся, сколько хочешь. Я кофе сварю.

Зоя, обрадованная тем, что пытка оказалась короткой, даже не закрыв кран, выскользнула из ванной. Рита стояла у плиты, на фоне голого кухонного окна, лицом в стекло. Плечи ее крупно и ритмично вздрагивали. Вот она сжала ладонями виски, раскачиваясь, стала глухо стукаться лбом об оконную раму.

— Рита, — шепнула удивленная Зоя, — ты что? — И тут ее обожгло: плачет! Маргарита плачет! И зажимает руками рот, чтоб не было слышно, и стискивает голову, чтоб не разорвало от боли и отчаяния! — Ритуля, милая! — кинулась она к подруге, зацепилась полотенцем за ручку открытой двери и, чуть не грохнувшись, вдруг особенно ясно поняла — нельзя! Нельзя показывать Рите, что видела ее слезы! Остановилась, пятясь, втянулась обратно в ванную, встала под журчащий душ.

Слезы смешивались с водой и становились неощутимы на вкус. Зоя поднимала голову, чтобы веселые струи заполонили рот, не давая вырваться наружу громким рыданиям. Вода набивалась в нос, хлестала по глазам, чтобы глотнуть воздуха, приходилось откашливаться и отплевываться. Но так было легче. Так Рита, сильная, красивая и очень несчастная, не могла услышать, что и она — плачет. Когда Зоя, наконец, вышла на кухню, на столе дымился кофе, на тарелке золотились тосты.

— Накупалась, моржиха? — весело спросила Рита, опуская покрасневшие глаза к чашке. — Я уж хотела тебя спасать идти.

— Ну, — вторя ей, в тон отозвалась Зоя, — что у нас на завтрак? Яйца всмятку и тосты? Новая жизнь начинается неплохо! Очень люблю яйца всмятку.

— Учти, завтра утром кормишь ты, — предупредила Рита. — Только имей в виду: я ненавижу манную кашу!

— Я дождусь каши или нет? — раздраженно выкрикнул в селектор Андрей Андреевич.

— Уже несу! — нарисовалась в дверях Катька. — Подогревала, ты же тепленькую любишь!

После расставания с супругой генеральному директору медицинского центра «Озирис» удалось расстаться со многими привычками, олицетворявшими бывшую семейную жизнь. Со многими, кроме одной.