Владимир Гончаров - Апокриф

Он — журналист-любитель. Когда-то, по настоянию родителей получив юридическое образование, так и не смог найти себя в этой скучной профессии. Пробовал стажироваться на адвоката, недолго поработал клерком в нотариальной конторе, затем попытался прибиться к юристам-корпоративщикам… везде тоска. Однажды он решил, что настоящее дело его жизни — журналистика. Начал писать и проявил в этом деле завидное упорство, но его писания ни одному изданию не пришлись ко двору и соответственно не приносили никакого дохода. От бедствования спасала неплохая рента, которую имели родители, любившие непутевого сына и обеспечивавшие его необходимым минимумом для относительно комфортного существования. В конце-концов оба родителя умерли, и с недавних пор в распоряжении непризнанного светила журналистики оказался кругленький капиталец, составлявший основу той самой ренты. Согласно легенде, Тиоракис (он же Воста Кирик) со всем пылом нерастраченного идеализма решил пустить родительское наследство на создание собственного ежемесячника весьма эклектической направленности, шеф-редактором и основным автором которого собирался стать сам. На имя Восты Кирика всего неделю назад было зарегистрировано свежеиспеченное издание под названием «Независимое обозрение» (никак не меньше!), и даже снят под «редакцию» крохотный офис. Два сотрудника — секретарь и уборщица — составляли весь его штат. А сейчас он летел как бы в свою первую журналистскую командировку, в которую, по праву босса, отправил себя сам. Целью вояжа виделся сбор материала и написание обширной статьи для премьерного номера журнала. Предметом исследования должен был стать Острихс Глэдди, как та фигура, которая вызывала последнее время все больший общественный интерес…

— Ты хороший парень, Воста, но нельзя же быть таким наивным! В тридцать-то с хвостиком лет!

Говоря это, Альгема смотрела на него снисходительно и даже как-то жалостливо.

«Жалостливо — это даже хорошо, — отметил для себя Тиоракис, — у некоторой категории женщин чувство к мужчине развивается из глубинного материнского инстинкта, из желания опекать… А там, глядишь, и привязанность, и самопожертвование… Собственно, вряд ли это нам понадобится. Ладно, посмотрим!»

— Что ты меня все время ребенком пытаешься выставить? Ты, между прочим, на шесть лет младше меня…

— А у меня такое впечатление, что я на тридцать лет старше! — перебила его Альгема. — Твоя затея с собственным журналом это даже не авантюра, это просто какая-то детская ерунда! Игрушка какая-то дурацкая! Причем, явно тебе не по средствам. Ты хоть это понимаешь?

— Мне так кажется, что ты мне просто завидуешь…

— Я?! С чего бы это!?

— Ну, как это, с чего? Я — издатель. У меня собственный журнал. Я могу публиковаться в любое время. Надо мной нет никакой цензуры в виде редакторской политики…

— Да смешно же это! Никакой ты не издатель! Ты просто играешь в издателя! Чтобы стать издателем, нужно или волчарой быть с мертвой деловой хваткой и во-о-от такими зубищами, либо, если это просто хобби — миллионером, а лучше — миллиардером… Тогда, может быть, не разоришься… А твоего тощего капитала хватит от силы на полгода, чтобы издавать мизерным тиражом убогий журнальчик, который никто не будет покупать и читать!

— А если я все-таки раскручусь? Что ты скажешь тогда?

— Я в профессиональной журналистике уже восемь лет. Кое-что понимаю… Не раскрутишься! Ни малейшего шанса. Даже говорить об этой глупости больше не хочу! Давай лучше выпьем…

Они познакомились всего два дня назад в пресс-центре избирательной комиссии по выборам Хаспирского мэра. Прежний недавно подал в отставку, «в связи с состоянием здоровья», хотя злые языки говорили, будто он просто зарвался и у него земля начала гореть под ногами. Опасаясь громкой истории, высокопоставленные соратники по Объединенному Отечеству доходчиво объяснили чиновнику, что достойный уход на почетный отдых определенно приятнее скандальной разборки, которая лавров никому не принесет, тем более, что до парламентских выборов оставалось чуть более полугода. Последнее обстоятельство, кстати, делало выборы нового мэра региональной столицы особенно захватывающими, ибо рассматривалось всеми сторонами политического процесса в качестве своего рода разведки боем. Неудивительно, что на этот мед в Хаспир слетелся целый рой пишущей, снимающей и комментирующей братии, назойливое жужжание которой создавало картину общественного мнения.