Джон Уэйн - Зима в горах

— Вы здесь в отпуске? — осторожно запустил зонд Брайант.

— Да вроде того. Хочу изучить валлийский.

В глазах Брайанта вспыхнула настороженность. Роджер почувствовал, как повысились градусы его внимания.

— Вот как? Вас заинтересовал этот язык, да?

— Мне вообще нравится вся кельтская группа языков.

— М-м. В наше время не очень-то их применишь.

— Ими занимаются в Упсале, — брякнул Роджер. И чуть не откусил себе язык. Он раскрыл свои планы этому хлыщу только для того, чтобы не выглядеть в его глазах непрактичным идиотом. Ну, а Брайант, конечно, сразу увяжет одно с другим. Он ведь знает все, что касается спроса на людей его профессии. И сейчас же пустит слух: «Фэрнивалл нацелился на Упсалу».

— Думаете податься туда? — как бы мимоходом спросил Брайант.

— Не обязательно. — Роджер неуклюже попытался замести следы. — Но если у них откроется большое кельтское отделение, такие отделения могут появиться и в других местах.

— А потом ведь есть и Америка, — добавил Брайант.

— Да, слава богу. Все, кто может что-то преподавать, обычно оседают там. Какую я цифру последний раз слышал? По-моему, у них двадцать пять тысяч высших учебных заведений. — При этом перед его мысленным взором вдруг возникли очертания бюста Беверли.

Тут щеголеватый хозяин спикировал на Брайанта.

— Встретили знакомого? — спросил он. Улыбчивый и внимательный, этот холеный боров непременно хотел знать все, что происходит вокруг, вплоть до мелочей.

— Да, это Роджер Фэрнивалл. Мы когда-то вместе работали. Он филолог. Роджер, это Джеральд Туайфорд.

Оба пробормотали что-то в знак приветствия, с явным неодобрением оглядев друг друга.

— Устроились здесь на работу? — спросил этот самый Туайфорд.

— Нет. Занимаюсь кое-какими исследованиями, — отрезал Роджер, желая закрыть тему.

— Он изучает валлийский, — вставил Брайант с еле уловимым ехидством в тоне.

— Валлийский? О господи! Но это, видимо, нужно филологу.

— Это язык, на котором говорит целый народ, — сказал Роджер.

— Только те, кто не знает другого, — с насмешкой произнес Туайфорд.

«Ага, — подумал Роджер. — Один из этих».

— Естественно, люди вольны выбирать, и иные выбирают бедность, — небрежным тоном продолжал Туайфорд. — Таким людям можно помочь только одним — дав им возможность выбрать процветание, если они захотят.

— По-вашему, они становятся беднее, если говорят по-валлийски? — спросил Роджер.

— Конечно. Тем самым они как бы удостоверяют, что они ограниченны, старомодны и никчемны.

— Более многочисленная языковая группа в известном отношении, конечно, более дееспособна, — осторожно заметил Роджер и попытался продвинуться ближе к стойке.

— Дело даже не в этом. Просто более многочисленная группа независимо от того, дееспособна она или нет, — единственная сегодня реальность. Существование же мелких групп в пределах одной местности просто нереально.

— Значит, люди, говорящие по-валлийски, по-бретонски, по-романски, по-латышски или на языке марати, вообще обречены?

— Почему же, у них есть своя функция , — сказал Туайфорд. Очки его презрительно сверкнули. — Они существуют для того, чтобы издавать забавные своеобразные звуки, а такие люди, как вы или Джек Брайант, изучают их и делают на этом карьеру…

— Извините, мне хочется чего-нибудь выпить, — сказал Роджер. Он повернулся к ним спиной и протиснулся к стойке. (Виски, и побольше, дружище).

— Да, все они сейчас за это взялись. Кен рассказывал мне как раз на прошлой неделе. — Говоривший, лысеющий мужчина в очках без оправы, стоял возле Роджера. Он обращался к кому-то, стоявшему по другую сторону Роджера, так что звуковые волны его голоса разбивались о голову Роджера, как прилив о стены маяка. — Самые большие надежды подает Дуг Бам (или что-то в этом роде). — Он пишет сейчас книгу о современной сатире. Он советовался со мной насчет названия, и я предложил: «Папочка бросает вызов». По-моему, подойдет, как вы считаете?

Чтобы не врезать лысеющему мужчине по физиономии, Роджер, стараясь не думать о смысле слов, подверг клиническому анализу его акцент. Это был акцент юго-восточной части Лондона, намеренно перегруженный подражанием протяжным интонациям, которые бытовали в языке высших слоев общества пятьдесят лет тому назад.

Роджер отчаянно замахал барменше. Нет, этому жуткому фарсу пора положить конец. Выпить неразбавленного виски, раз уж его занесло в бар, и прочь отсюда. Лучше проглотить бутерброд с засохшим сыром где-нибудь в пивной, чем есть деликатесы под этим словесным брандспойтом.