Кристиан Гарсен - Полет почтового голубя

Самолет летел на северо-восток, а князь Андрей бесследно исчез. Еугенио машинально вертел в руках записку с фирменным знаком отеля, которую перед самым отлетом сунула ему Беатрис.

— Вы не находите, что дождь в Пекине какой-то грязный и веселый? — спросила она посреди толпы в тот момент, когда певучий голос сообщил о начале посадки на самолет, отправляющийся в Париж.

Беатрис настояла на своем желании проводить его в аэропорт, и они, к счастью, приехали задолго до отлета, так как с утра проливной дождь стал причиной бесконечных пробок на дорогах, многочисленных аварий и нескончаемых концертов охрипших клаксонов. Еугенио ничего не ответил и лишь улыбнулся. Беатрис ответила ему улыбкой, и снова от смешения голубых и рыжих красок на него повеяло осенней свежестью. Несмотря на поток пассажиров, этот момент был восхитителен, как пауза в вихре вальса, однако пора было идти. Он протянул руку Беатрис и немного наклонился к ней, она взяла его руку в свою и приподнялась на цыпочки. Это произошло почти неожиданно. Их губы слились в долгом поцелуе, бесконечно нежном, несмотря на полнейшее отсутствие страсти. И они так стояли, лаская щеки друг друга кончиками пальцев, словно говоря прощай так и не начавшейся любви. Вокруг сновали пассажиры, охваченные, как всегда перед отъездом, нервозностью и легким волнением. Затем, ни слова не говоря, они оторвались друг от друга, но еще на несколько секунд каждый из них задержал свои пальцы и взгляд на лице другого. В последний момент Беатрис, отнимая руку, сунула ему в ладонь сложенный листок, попросив со смущенным видом прочитать его только в самолете. Потом Еугенио ушел, и они оба затерялись в потоке унылых и спешащих пассажиров.

Позднее, когда самолет будет лететь над облаками в слепящей голубизне неба, Еугенио развернет листок и прочтет, а затем перечитает это короткое стихотворение:

Он закроет глаза и станет думать о прохладных красках осени. Он будет думать и о другой записке, которую дал ему Савелли и на которой был указан адрес Анн-Лор.

Еугенио немного повертел ее в руках, а затем поджег спичкой и долго смотрел, как листок исчезает в маленьком лабиринте для саранчи.

Вечер накануне отъезда Еугенио провел в баре отеля с Чжаном Хянгуном. Он рассказал ему о встрече с Савелли, о желании Анн-Лор порвать со своим отцом, о записке с ее адресом и его решении сжечь ее, подвести черту под всем этим делом, не говоря Шуази-Леграну ни о том, что имел возможность встретиться с его дочерью, ни о месте, где мог ее встретить, поскольку решил даже не запоминать его.

— Читали ли вы «Дао дэ цзин»? — тогда спросил Чжан.

— Вы уже задавали мне этот вопрос. И я вам ответил, что нет.

— Правильно, — улыбнулся Чжан после некоторого молчания. — Так вот, я процитирую вам один отрывок на память, — добавил он, — может, я где-то ошибусь, но мысль изложу верно. — И он прочел наизусть: — Не выходя за дверь, узнаешь мир. Не глядя в окно, узнаешь путь неба. Чем дальше идешь, тем меньше знаешь. Святой знает не путешествуя, понимает не глядя, совершает не действуя.

Еугенио поморщился.

— Я не святой, — сказал он.

— Все правильно, — ответил Чжан, — так как если бы вы следовали этому наставлению, то не приехали бы в Китай, о чем можно было бы лишь сожалеть, — добавил он, слегка кланяясь, — поскольку я не имел бы удовольствия познакомиться с вами. Но, видите ли, месье Трамонти, вполне вероятно, что загадка — если есть, конечно, загадка — не здесь, где находится молодая девушка, а у вас, где ее нет.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Еугенио.

— Чем дальше идешь, тем меньше знаешь, — повторил Чжан. — Вы уверены, что главное заключается в исчезновении девушки, а не в причине, по которой она решила исчезнуть?

Еугенио не знал, что ответить. То, что произошло между Анн-Лор и ее отцом, его особенно не интересовало, и он глубоко сомневался, что захочет выяснить это, вернувшись в Марсель. Он столько гонялся за Анн-Лор, что теперь испытывал к ней почти симпатию. И поэтому сделал выбор: поддержал ее решение исчезнуть бесследно, по собственному желанию.

— Вы, без сомнения, правы, — сказал он Чжану и с улыбкой добавил: — в конце концов, я лишь следовал наставлениям, которые мне давали, и то, что я совершил здесь, я совершил не действуя.