Мария Галина - Гиви и Шендерович

Черная фигура высилась над Гиви. Он хотел закричать, но от страха ему перехватило горло.

«Приснится же такой кошмар», уговаривал он себя. Он пытался внушить себе, что он в худшем случае находится в своей каюте на теплоходе. В лучшем — в гостинице пароходства. А еще лучше — дома… Этот вариант был особенно привлекателен и Гиви решил остановиться на нем.

«Черт знает, что примерещится», мужественно пытался думать Гиви…

— Чш-ш, о, Потаенный, — произнесла фигура.

Рядом мощно храпел Шендерович. Впрочем, храп тут же прекратился и Шендерович сонно пробормотал.

— Эй, я же сказал — сначала невольниц!

— Проснись, о, Жеребец всех кобыл, — тем же шепотом сказала фигура. — Ибо времени у нас достанет лишь до рассвета.

— Кто достанет? — подскочил Шендерович.

— Кому надо, тот и достанет, ежли мы сейчас не примем соответствующие меры, — сурово донеслось из-под капюшона. — Не бойся, о, Бесстрашный, ибо я брат Пердурабо!

— Надо же! А Чада где?

— Чад я отключил. Изолировал в коконе…

— Доброе дело ты сотворил, брат, — дружелюбно проговорил Шендерович. — А где старшой?

— Этот интриган? Этот самозванец, именующий себя Мастером Терионом?

— Ну да… Начальник твой!

— Он? — возмущенно фыркнул брат Пердурабо. — Он — начальник? Ежли я ему потакаю, это еще не значит, что он — тот, за кого себя выдает! Ибо что бы он там ни рек, этот недоучка, прямой потомок Келли и его воплощение — это я. А ты, Средоточие Света, ему поверил?

— Он изложил свою версию вполне убедительно, — сурово заметил Шендерович.

— Еще бы! Хитрости у него не отнимешь! Нахватался по верхам, как всегда. Ибо не Келли он был, а Джоном Ди, который так возжаждал славы и начал мешаться в дела земные, что нам пришлось приставить к нему мое воплощение, дабы он не наделал бед. И что же — этот мерзавец, почуяв неладное, подставил меня в этой истории с философским камнем, а сам смылся. Так и сгнил я в тюряге, спасибо этому придурку Рудольфу. Так нет, мало ему! Воплотился в этого проходимца Кроули, да еще угораздило его развязать магические войны! Недоучка, самозванец! Жабу он, видите ли, распял, фу-ты ну-ты! Думаете, он посвященный? Как же! Его ни в одно приличное тайное общество впускать не хотели — так он сам себя посвятил! Вот так, ни с того, ни с сего, взял и посвятил! Нате вам! Пришлось приставить к нему Розу Келли, следующее мое воплощение, чтобы его хоть как-то контролировать! Так он довел меня, бедняжку, до белой горячки, этот деспот…

— Ага!

— И теперь — опять! Ну почему именно я? Что у меня за несчастный жребий такой — вечно таскаться за этим самодуром? Воплощение за воплощением! Говорил я братьям, устал я, подберите другую кандидатуру, так нет… ты его, мол, лучше знаешь, притерлись за столько веков… Притерлись! Я из-за него до зеленых чертей допилась!

— Ага…

— Ну, наконец-то, труды мои завершились. Ибо был я по воле братьев с этим честолюбцем до решающего часа! Теперь же ожидание наше исполнилось и Свет прольется на весь Великий Восток. Вставайте, высокие, пошли! И прости, о, Добрый кузен, — поклонился он в сторону Гиви, — что этот астральный слепой не распознал в тебе сущность могучую.

— Ничего-ничего, — поспешно сказал Гиви.

— А куда, собственно, пошли? — холодно поинтересовался Шендерович.

— На Делание, разумеется, — удивился брат Пердурабо,. — Ибо для того призвали вас сюда Великие Светила. Сейчас все и устроим. Раньше начнешь — раньше закончишь, не так ли?

— Да всегда пожалуйста, — Шендерович был на удивление покладист, — только потребен мне инструментарий соответствующий… ибо ты, умелый подмастерье, должен знать, что не бывает Каменщика без Мастерка, Плотника без Молотка и Кузнеца без Молота.

Во мраке пещеры он пихнул Гиви локтем и попал в солнечное сплетение. Гиви шумно втянул воздух. Получилось очень внушительно.

— Пощади неразумного, о, Избранник! — торопливо проговорил брат Пердурабо. — Нетерпение мое простительно, но непростительно небрежение. Разумеется! Я должен был позаботиться, прежде, чем налагать на тебя священную обязанность!

— Как говорят в нашем кругу — поспешишь — людей насмешишь, — заметил Шендерович.

— О, как верно! Что именно тебе потребно, о, Прозревающий Глубины?

— В саду нашего отдохновения, — неторопливо повел Шендерович свою речь, — оставили мы священные предметы. И было их числом четыре. Жезл укороченный, карманный, темного металла, изогнутый и раздвоенный на конце — атрибут мудрости; круг алмазный с коловоротом посредине — символ мироздания, атрибут жесткости; факел самосветящийся, переносной, в воде негаснущий — атрибут прозрения и якорь трехлапый, с тросом привешенным — атрибут… э… заякоривания… да шевели же мозгами, потомок Шемхазая!