Ромен Гари - Пожиратели звезд

Он подмигивал ей, пожевывая сигару, и она смеялась.

Он верил в свою счастливую звезду.

Своей любви и нежности он никогда не проявлял открыто. В этом отношении он был страшно стыдлив, поэтому чувств своих никогда не выражал явно. Умел сдерживать все свои порывы, что очень характерно для здешних мужчин с твердым характером и сугубо испанскими понятиями о мужественности. Эта его манера прятать все в себе, по-своему целомудренная замкнутость были даже как-то трогательны. Ей очень хотелось помочь ему как-то открыться, немножко забыться, расслабиться. Ведь этот постоянный контроль над эмоциями – настоящее подавление своего "я"; такая замкнутость в себе характерна для людей, которых жизнь частенько ранила. Было очевидно, что немного психотерапии совсем не повредило бы ему – как раз наоборот; но здесь об этом и речи быть не могло. Она знала, что он счастлив с ней, привязан к ней интеллектуально и особенно духовно куда больше, чем физически; интуиция не обманывала ее в этом отношении: в определенной степени подтверждением тому служит тот факт, что у него были и другие любовницы. Конечно, она была немножко оскорблена, когда узнала об этом, – вполне понятная и чисто женская реакция, – но, в сущности, он таким образом доказывал ей, что сила, влекущая их друг к другу, носит не только сексуальный характер, что связывает их нечто куда более прочное и важное по сравнению с тем, что может дать любовь физическая. Тот факт, что у него были и другие женщины, более того – всякий раз новые, в то время как он постоянно оставался с ней, в сущности, доказывал, что в отношении главного он по-настоящему предан лишь ей, что относит он ее к совсем иной категории женщин – куда более высокого уровня.

Он дорожил ею, это было заметно по многим признакам; сердился, например, когда она напивалась, и однажды даже дал ей пощечину, когда она устроила смехотворную сцену из-за того, что весь вечер просидела одна – в обнимку с бутылкой виски. Она тогда вышла из комнаты, чтобы посмотреть, не вернулся ли он, и обнаружила, что он действительно вернулся – с какой-то девицей. Понятно, что в таком состоянии – бессонница, транквилизаторы, выпивка – она не смогла сдержаться, принялась выть и рыдать; он подошел и отвесил ей пару пощечин – так всегда поступают с теми, кто перепил, чтобы привести их в чувство. Она понимала, что следует опомниться, взять себя в руки, если хочет и дальше быть ему полезной. Но она была совершенно выбита из колеи, и это следовало принять во внимание; она несколько переоценила свои силы – даже сотворила нечто, весьма похожее на попытку самоубийства, хотя на самом деле просто выпила слишком много таблеток, пытаясь заснуть; смешно – не с чего ей было убивать себя: она наконец нашла свое место в жизни, стала подругой человека, которому предстояло вскоре стать во главе своей страны, – и тогда он больше, чем когда-либо, начнет в ней нуждаться… В первую очередь она рассчитывала построить концертный зал, музей и, естественно, оборудовать вполне современную телефонную сеть – сначала в столице, потом – по всей стране, чтобы можно было напрямую звонить в Соединенные Штаты; она все готова была отдать за возможность снять трубку и поговорить с бабушкой в Айове, рассказать ей обо всех чудесных вещах, которые вскоре сможет сделать здесь. Ее немножко огорчало то, что Хосе теперь открыто, чуть ли не демонстративно появлялся на людях с другими женщинами, но здесь это – вполне допустимая вещь, здесь до сих пор делят женщин на сестер, матерей и невест, которых следует уважать, в то время как остальные в расчет не идут – с ними можно делать все что угодно; приходилось все время напоминать себе о том, что ты отнюдь не в Штатах, что Хосе – не американский муж и что здесь так принято: иметь любовниц, это – неотъемлемая часть их морали, к тому же себя она к этой категории не относила. Нужно было запастись терпением, пойти на некоторые уступки и унижения в ожидании возможности самореализоваться полностью, отдать все лучшее, что в тебе есть, и доказать, что Соединенные Штаты – вовсе не такая уж материалистически настроенная и жаждущая наживы страна, как расписывают враги: она делает также много добра; работать предстояло не только на благо здешнего народа, ставшего для него родным, но, в определенной степени, и на благо своей страны. Больше всего – помимо музея, концертного зала, фильмотеки – ей хотелось построить Центр культуры; может быть, его назовут потом ее именем – так ведь иногда делают, – и тогда студенты поймут, что далеко не все янки – «экономические конкистадоры», как называют они тех, кто стремится к завоеванию рынка. Ни в коем случае нельзя было отчаиваться. Ведь здесь имеешь дело с тем явлением, которое президент Кеннеди назвал «новой границей», – здесь нужна ясность ума и храбрость первых пионеров, а значит, нужно проявить стойкость, не дать себе развалиться на части. Ужаснее всего была полная невозможность уже сейчас что-то делать, необходимость ждать, нервное напряжение, не находившая выхода энергия; но она хранила верность Хосе, хотя характер их отношений как раз тогда в определенном плане изменился – но такое ведь нередко случается: чрезмерное уважение к женщине, восхищение ею почти всегда приводят к отказу от физической близости. Такого мнения придерживаются все психоаналитики. За ней многие ухаживали, но такого рода слабостей она позволить себе не могла.