Валерий Вотрин - Логопед

Министра печати Прасолова называли Пря. Темный этот человек с морщинистым лицом склочника, редактор одной из провинциальных газет, неожиданно назначенный министром печати, пользовался особой любовью Юриных родителей.

— Пря поперла! — радовался Петр Александрович, когда по телевизору показывали выступление Прасолова. — Ишь, плюется! Глянь, Соня, — пля прюется!

Но пришло время, когда Юра захотел узнать больше. Одноклассники шептались о каких-то тарабарах. Жора Лызлов, важный сынок главного логопеда страны Германа Лызлова, показывал всем какую-то тетрадку — это были, как выяснилось, протоколы допросов. Когда к нему начинали приставать любопытные, Жора тетрадку прятал и надменно ронял:

— Мне папа дал. Он розыском всяких болтунов занимается.

Эти обрывочные сведения жутко занимали и волновали Юру. Фантазия рисовала мрачные казематы, горящие факелы, худых людей, прикованных цепями к стенам. Низкий столик, за ним сидит Герман Лызлов, о котором ходили страшные слухи: поговаривали, что он метит на пост генерал-прокурора. Но сейчас он занят. Жуткие черные тени скачут по стенам. Лызлов допрашивает болтунов. Это люди, прикованные цепями к стенам. Что они сделали? Почему здесь? Верно, сболтнули лишнее. Что с ними будет?

Запретная история страны не давала Юре покоя.

Он было пристал с расспросами к родителям, но реакция отца испугала его. Лицо Петра Александрович исказила гримаса, он придвинулся к Юре.

— Петя! — строго сказала мать.

— Откуда он узнал? — клацнул зубами Петр Александрович.

— Петя, он всего лишь ребенок!

Петр Александрович сильно взял Юру за плечи и встряхнул.

— Чтоб я больше ничего этого не слышал! Это сам Жорка болтун. Понял?

И он снова встряхнул Юру.

— Понял, — испуганно пробормотал Юра.

Потом были годы учебы в привилегированном Речевом корпусе, в котором получали образование только отпрыски из логопедических семей. Эти четыре года, проведенные в стенах Корпуса и наполненные непрерывной зубрежкой, Рожнов потом не мог вспоминать без дрожи. Преподавали в Корпусе сплошь страшные горбатые старики с ухающими голосами. Они заставляли повторять за собой разные правила. Собственно, учеба к этому и сводилась. Студентов приучали к мысли, что нарушения звукопроизношения — не болезнь, а проступок, за который следует суровая кара. «Давно отошли в прошлое времена, когда логопеды были врачами, — вещали преподаватели своими ухающими голосами. — Логопеды стали нормоблюстителями с тех самых пор, когда народ перестал обращать внимание на нормы. От нас, и только от нас, зависит теперь спасение языка. Ибо народ не с нами. Народ — против нас!»

Здание Корпуса, построенное в незапамятные времена, было населено серыми, как пыль, тараканами и призраками бывших преподавателей. Саша Ирошников, который и здесь стал однокашником Юры, на полном серьезе рассказывал, что один такой, страшный горбатый старик с ухающим голосом, однажды целых два часа распространялся с кафедры о дизартрии, а когда прозвенел звонок, медленно растворился в воздухе. Рассказу нашлись свидетели, вскоре пол-Корпуса доказывало, что присутствовало на той лекции и видело призрака своими глазами. Рожнов истории не поверил, но оставалось признать, что это было самое интересное событие за четыре года, проведенных в Корпусе. К концу учебы вопросы распирали Рожнова так, что он готов был задавать их птицам, деревьям, придорожным кустам. Запретная история страны не давала ему покоя ни днем ни ночью.

И ответ на его вопросы был, наконец, дан. Месяца за два до окончания Корпуса их начали готовить к церемонии присяги. Появились какие-то шустрые человечки в нелепых мантиях — церемониймейстеры Совета логопедов, которым было поручено «физически» подготовить студентов к присяге. Дни напролет Рожнова вместе с другими студентами заставляли ходить, выпрямившись и вытягивая носок, потому что, по словам церемониймейстеров, осанка у будущих выпускников была ни к черту.

— Таких не только из Корпуса выпускать нельзя! — орал один. — Таких за ворота выпускать нельзя! Ты посмотри, как ты идешь! Ты идешь, как старая бабка!

— Как развалюха! — орал другой.

— Как паралитик! — орал третий.

— Вы ходите, как параличные бабки! — орали все трое.

— А ты? — орал первый. — Как фамилия? Рожнов? Что у тебя с лицом? Ты выглядишь так, словно съел лягушку!

— Гнилушку! — орал второй.

— Дохлую кошку! — орал третий.

— Ты выглядишь так, будто сожрал дохлую лягушку! — орали все трое.