Бен Элтон - Два брата

— Вижю Темзу в люнном свете — вспоминяю римлян, — сказала Билли.

— Почему? — удивился Стоун.

— Город стоит давним-давнё, — пояснила Билли. — Стрянно, две тысячи лет люди смотрят на ту же мютную реку под тем же чудный свет.

Они спустились с моста на набережную Виктории и медленно пошли вдоль парапета, выглядывая скамью, не занятую бродягой.

— Девочкой я жиля в Тринидад, — рассказывала Билли, — и мама часто говориля, что когда-нибюдь мы уедем в Англия, у нас бюдет мнёго денег и всякой-всякой еды. Прокатимся по Темза и посмотрим дворец, где Генрих Восьмой убляжал своих жен, одна за дрюгой. Пойдем в Тауэр, где двух он казниль. Отрубиль им голёвы. В старой доброй Англия нам бюдет веселё. Мы так и сделяли. Мы с мамой. Как подкопили деньги, в воскресенье поехали.

— Интересно, что сказал бы Генрих Восьмой об этом кошмарном Ройял-Фестивал-Холле? — Стоун смотрел на другой берег. Новый концертный зал вызывал неоднозначные оценки.

— Мне нрявится, — ответила Билли. — По-моему, очень крюто. Хорёшо, простёр.

— На мой взгляд, слишком уж по-советски. Избыток бетона.

— Когда родилься в хижине с земляной поль, не хаешь бетон. Чистё, дешево, в бурю не сдюет. Чего лючше для постройка.

— Тебе виднее, ты у нас дизайнер, — согласился Стоун.

— Хорёший вкус не научишь, малиш, — сказала Билли. — И здравый смысль. У меня от прирёды излишек того и дрюгого.

Они отыскали свободную скамью, и Билли, подсвечивая себе зажигалкой, придирчиво ее осмотрела, прежде чем рискнуть своим красивым шерстяным джемпером. Неподалеку виднелась закусочная таксистов, где Стоун купил чай и шоколадку «Кэдберри».

— Знаешь, римлян, которые с деревянного моста пялились на нашу луну, ждал неприятный сюрприз, — сказал он, вернувшись с двумя дымящимися кружками. — Вдруг откуда ни возьмись Боудикка с иценами, [64] Боудикка (ум. 61 г.) — жена Прасутага, правителя зависимого от Рима бриттского племени иценов, жившего в районе современного Норфолка. После смерти ее мужа римские войска заняли земли Боудикки, а император Нерон лишил ее титула, что побудило Боудикку возглавить антиримское восстание 61 г. и в бойне полегло тысяч семьдесят народу. Как раз где-то в этих местах.

— Что за мрячние мисли в романтическюю ночь! — засмеялась Билли. — Ты неиспрявим.

— Есть и плюсы: это побоище стало самым крупным на Британских островах. Почти за две тысячи лет его не перещеголяла ни одна одуревшая от власти свинья. Просто удивительно. Сколько еще стран могут похвастать тем, что самая кровавая резня на их территории случилась девятнадцать веков назад? Ответ: ни одна. Везучая старушка Британия, да?

Билли улыбнулась и прихлебнула чай.

— Сахяру три лёжки?

— Конечно.

— Значит, не размешаль.

— Ах ты.

Билли достала из сумочки карандаш и помешала чай.

— Ты впрявду любишь Англия, малиш? — спросила она.

— Не знаю, — задумчиво ответил Стоун. — Я не очень умею любить. Но уважаю, это уж точно. Глубоко уважаю. Страну и народ.

— Даже после драки с кябятчиком?

— Было противно. Очень противно. Но здесь такие люди — гнилые яблоки. На моей родине их была целая бочка.

— Наверьное, — пожала плечами Билли. — Но скажу тебе, я навидаля этих яблёк. В метро на «Лэдброк-Гроув» банды хюлиганья с бритвами. Когда приехали, не могли снять жилье, потому что черние. С собаками зяпрещено. Черним зяпрещено. Ирляндцам зяпрещено.

— Я понимаю, Билл. Я же не говорю, что здесь рай и все такое. Однако это самая толерантная страна из всех, какие я знаю… Забавно, что сами они этого не понимают. Меня смешат разглагольствования красных — мол, Британия ничем не лучше фашистского государства. Пусть англичане себя мнят элитой, отвечаю я, пусть они снобы, недалекие и свихнувшиеся на сословиях, но в середине девятнадцатого века они избрали премьер-министром еврея. [65] Имеется в виду Бенджамин Дизраэли (1804–1881) — английский государственный деятель Консервативной партии Великобритании, 40-й и 42-й премьер-министр Великобритании в 1868 и в 1874–1880 гг., член палаты лордов с 1876 г. А мы в середине двадцатого всех своих евреев убили.

— Мы? — удивилась Билли. — Ты никогда не називаль себя немец.

— Но я немец, Билл, — ответил Стоун. — И самое смешное, что всегда им буду. По крайней мере, часть меня. Я родом из Германии моих родителей и деда с бабушкой. Германии, которую они любили. И я любил. Но ее украли. И произошло это не здесь. Фашисты не прошли в Британию. Мы их не пустили.