Максим Кантор - Хроника стрижки овец

Властям кривлянье справа никогда не страшно, а бунт слева страшен всегда.

Задача проста: объединить левый и правый протест, сделать протест бессмысленным, затем расслоить манифестантов: правых пожурить и наградить – левых приструнить и посадить.

Полагаю, конферансье были в курсе.

Я думал, что во главе колонны маршируют гапоны.

Оказалось, зубатовы.

Все так боятся революции, а войны не боятся. Почему, интересно?

Раньше приговаривали: лишь бы не было войны – а сегодня: лишь бы не было революции!

– Только не пересматривайте итогов приватизации!

– Почему?

– Чтобы не было революции.

– Помилуйте, при чем тут революция? Ну, посадят ворье, подумаешь…

– Ах, вы не понимаете, лишь бы не было революции.

Вот война почему-то не пугает.

То есть понятно, почему не пугает война. Во время революции страдают, как правило, богатые, а во время войны – бедные. Поскольку к голосам бедных мы сегодня не прислушиваемся, то и опасений по поводу войны не слышим.

Про войну не говорят, а революцию поминают каждый день. Последние полгода идут митинги, ораторы начинают протестный спич словами: «Мы против революций!» Казалось бы, если ты против революций, то какого рожна бузишь на площади? А вот чтобы не было революций! И риторика Дня несогласных, и дефиле Синих ведерок, и прочая ерунда – это сознательная вакцина против революций: общество переболеет смешными протестами, а революции не будет. Так историю заговаривают от революций.

А про войну ни слова.

Между тем гораздо больше оснований для того, чтобы бояться именно войны.

То есть все критерии близкой войны налицо. Правительства мира в перманентной панике; решения глобального кризиса не только не придумано, но согласились, что решения нет; моральных авторитетов не осталось; ни одна из идеологий не работает – на протяжении коротких двадцати лет разом устарели все; все союзы, казавшиеся прочными вчера, распадаются; в мире много оружия; локальные войны, которые применяли как альтернативу большой войне, больше не спасают; в обществах нагнетается национальный конфликт; союз либерализма со свободным рынком оказался оружием разрушительной силы; у мира есть проблема, которую мирным путем не решить.

Проблема вот какая: цивилизация в лице своих лидеров хочет выжить и сохранить богатство, – а условия для этого неблагоприятные. Сама цивилизация, возможно, справилась бы – но штука в том, что представляет цивилизацию не бабка из Волоколамска, а банкир и нефтяник. А у них требования крайне высокие. Значит, миру придется изловчиться и элите помочь. Требуется провести инфляцию астрономических размеров, списать долги элиты, которые объявлены долгами государств, нужно обнулить претензии, оправдать надутые пузыри экономики, современного искусства, недвижимости – и тогда богатые останутся богатыми, а всем остальным придется идти на заводы. План простой, его применяли сотни раз, от многократного употребления он хуже не стал. Тотальная инфляция страшна бедняку – обесценится его копеечка, но дворец и произведение Дамиена Херста от этого лишь выиграют: их стоимость подтвердится. Так уже делали и еще сделают.

Произнести вслух стесняются, но в целом эту стратегию все понимают. Аргументы против войны существуют – но их крайне мало.

А вот для революции, напротив, условий никаких нет: нет революционного класса, нет поставленной цели у общества – равенства никто не хочет. А какая же революция без идеи равенства?

Если бы существовала цель – то и революция могла бы состояться. А цель сегодня одна: удержать вчерашний жирный день. Вчерашний день удерживают военным путем, а не революционным.

Вообще говоря, революция ничем не хуже войны. Пожалуй, даже лучше. Революции длятся не так долго, жертв меньше. Просто революция – это война бедняка, а война – это революция богача.

Поэтому, когда богатые много говорят о вреде революций, будьте настороже.

Для чего современной идеологии нужна мантра «гражданское общество»? Что за заклинание такое? С упорством шаманов и наивностью дикарей мы повторяем эти магические слова на площадях разрушенных городов, в ожидании лучшей участи жителей Дамаска и Триполи, в местах, где прежде всего нужна медицинская помощь – а бюллетень голосования нужен во вторую очередь. И погорельцы спешат не к полевой кухне, где им дадут суп, а к полевым избирательным урнам, чтобы выбрать еще одного прохвоста.