Памела Джонсон - Особый дар

— У него по крайней мере есть будущее, я так полагаю. Да, это точно — он человек с будущим.

— И это даст ему выстоять?

— Если человек всецело поглощен работой, он всегда выстоит.

— Это и к тебе относится?

— Ах ты, малышка моя. Меня работа не поглощает полностью. Боба — да, потому он и выстоит. Он рассчитывает, что к тридцати пяти уже будет членом Королевского общества, я-то знаю. И ручаюсь, что будет.

— В таком случае, что бы ты предложил Эйдриану?

— Чтобы совсем не отвечал на ее письма, хоть и считает эти свои послания чисто пастырскими. Чтобы ушел из их жизни. Знаешь, все-таки он простофиля.

— Нелегко ему придется, когда он примет сан, — мудро заметила Мейзи. — Очень он мягкотелый.

— Что ты этим хочешь сказать?

— То есть как это что? Просто пришла мне в голову такая мысль, и я высказываю ее вслух.

— Очень уж у тебя много мыслей, малыш.

Похоже было, что они ссорятся, и Мейзи поспешила переменить тему.

— Как мило ты тут все устроил! Сейчас у тебя лучше, чем когда я была в прошлый раз.

— За это надо сказать спасибо маме. Стены перекрасить она не могла, но подобрала подходящий ковер. Прежний был похож на холодный заплесневелый окорок. Покрывало и подушки я привез старые, из Кембриджа. И потом, я удостоился чести получить две ее картины. Я просто диву даюсь, сколько народу сразу же их узнает.

— Что ж, очень приятно слышать. И они, черт подери, вполне заслуживают того, чтобы их узнавали.

Чтобы Мейзи помянула черта — такое случалось крайне редко, и Тоби понял, что она все еще взвинчена. Рита, ее собственное положение, любовь. По этому кругу бродила ее мысль.

— Неужели ты не можешь заставить маму приехать в Хэддисдон? — взорвалась она вдруг.

— Заставить? Да скорее самого упрямого мула заставишь сделать что-нибудь против его воли. Она же улитка. Ой, кажется, эти два образа совсем между собой не согласуются.

— Да ты и сам такой же, как она, — улыбнулась Мейзи.

— Я благодарен твоей маме. Но мою просто невозможно вытащить из дому, это я буквально. Выходит только в магазины.

— А все, что происходит сейчас, — неужели это никак на нее не повлияло?

— Почти никак. Ну, она рада конечно.

— И все-таки ты обязательно должен заставить ее приехать! — Мейзи вспыхнула. — Мы поднимем вокруг нее такую шумиху, сам знаешь.

— Вот шумихи-то она как раз и не хочет.

— Тогда мы сделаем так, чтобы она у нас отдохнула. Не более того. Пусть только скажет, что ей по душе.

— Боюсь, она не приедет.

— Вот уж семейство мулов.

Они помолчали. Потом Тоби сказал:

— Ужинать будем у меня. Придется тебе отведать моей стряпни.

Мейзи запротестовала: она приготовит ужин сама.

— Это на одной-то газовой конфорке? Да ты же понятия не имеешь, как это делается.

На самом деле конфорок у него было две. Он приготовил обыкновенную поджарку, а Мейзи сказал, чтобы занялась салатом, если ей так хочется. Они мирно и дружно ужинали, пока она снова не заговорила о Рите.

— Каждому видно, что она страдает. Так неужели всем наплевать?

— Вовсе она не страдает, живет себе припеваючи — конечно, на свой лад.

— Ну, ты-то, ясное дело, будешь держать сторону мужчины.

— Пожалуй, я лучше понимаю мужчин, только и всего.

— А вот девушек ты, безусловно, не понимаешь.

— Да, именно это я и хотел сказать.

Похоже, что она взбунтовалась. С ее стороны просто нелепо отождествлять себя с Ритой, но, видимо, дело обстоит именно так. В тот вечер между ними ничего не было, но отнюдь не из-за квартирной хозяйки, которая не то чтобы поощряла визиты девушек к жильцам, а просто совершенно не интересовалась тем, что у них творится, — лишь бы исправно платили. После ужина Мейзи настояла на том, чтобы вымыть тарелки, а потом он подвел ее к окну и они стали глядеть вниз, на уличные фонари, лимонно-желтые в наплывающем тумане.

— Лучше тебе поехать прямо сейчас, — сказал он. — Туман густеет, и хоть у меня был случай убедиться, что ты можешь взять приз в Брендс-Хетче [27] Место близ Лондона, где проводятся автомобильные гонки. , не хотелось бы, чтобы ты продиралась во мраке сквозь эту пелену.

— Постарайся понять меня, — сказала она.

— Малыш, о чем, собственно, речь? — удивился он, хотя прекрасно знал о чем и вовсе не жаждал услышать ответ. — Ведь мы счастливы, верно?

— Все это так непрочно, — сказала Мейзи, и плечи ее вздрогнули у него под рукой.

Это же смешно, возразил он. Они очень молоды. Ему всего двадцать один. Им обоим еще нужно стать на ноги. Так он впервые, пусть косвенно, упомянул о женитьбе. — Брось, детка, не куксись. Ты всегда такая веселая, и я это в тебе очень ценю.