Питер Гитерс - Кот, который всегда со мной

Из посланий, поступивших после погребения Нортона, мне больше других понравилось письмо от человека из Северной Калифорнии, который начал писать мне, прочитав первые две книги. Когда я открыл конверт, оттуда выпала двадцатидолларовая купюра. Я выудил письмо и прочитал, что подходит трехмесячная дата со времени смерти Нортона, и я должен воспользоваться этими двадцатью баксами, чтобы пойти и напиться.

Я написал ему благодарственное письмо и вернул деньги. Но советом воспользовался и не раз помянул рюмкой печальное событие.

Другого кота я пока не завел, точно не знаю почему. Отчасти потому, что боюсь. Нортон был таким удивительным животным, и между нами установилась такая тесная связь, что я не уверен в собственных чувствах, если новый кот окажется не настолько удивительным, а наша связь будет не настолько крепкой. Опасаюсь, как бы не получилось нечто похожее на сцену с лангустом из кинофильма Вуди Аллена «Энни Холл». Вроде бы все то, да не то. Возьму его в поездку, рассчитывая, что он будет вести себя, как Нортон, а он запаникует в самолете и станет одним из тех котов, о которых пишут, что они прожили три недели в багажном отделении, прежде чем их отловил уборщик. И еще: жизнь без кота свободнее. Никакой ответственности. Никакой возни с переносными кошачьими туалетами. Не надо спешить по вечерам домой, чтобы кот не подумал, что тебя сожрали хищники. Не сомневаюсь, что заведу когда-нибудь. Когда настанет время.

Когда буду готов сам.

То, что произошло с моим котом, — долгая, счастливая жизнь, за которой последовала быстрая и относительно безболезненная смерть, — это не трагедия. Это то, что рано или поздно, так или иначе, случается со всеми. Смерть ставит предел жизни, это естественно, и с этим ничего нельзя поделать, но, мне кажется, я до сих пор грущу. Проходит время после смерти любимого существа, и человека посещает мысль, что это навсегда, и когда это случается, появляется чувство всепоглощающего одиночества и сиротства. Раны затягиваются, но шрамы остаются.

Прошлой зимой я снова ездил в Гандживеккьо, месяц провел с друзьями на Сицилии, написал новую книгу. Все было замечательно, но в то же время странно и грустно без Нортона. Меня кормили по-царски, я знакомился с эксцентричными сицилийцами, слушал потрясающие рассказы. Творческая, безмятежная атмосфера, почти возвышенные переживания. Но каждый раз, когда я открывал дверь коттеджа, так и ждал, что мой кот на улице и сейчас сердито мяукнет, потому что я забыл впустить его в дом. Такое случается часто. Сразу после его смерти не проходило и часа, чтобы я не оборачивался на звук, — мне казалось, что Нортон трется о ножку кровати или пытается открыть шкаф и добраться до кошачьих лакомств. Садясь за компьютер, я машинально освобождал для него место. И только потом соображал, что место некому занять. Это происходит до сих пор. Не каждый раз — слишком много месяцев прошло. Но иногда.

Еще долго после смерти Нортона его маленькая черная подружка прибегала во двор и искала своего приятеля. Он не выходил играть, и она ждала около задней двери. А иногда прокрадывалась в дом проверить, не прячется ли он где-нибудь внутри. Она до сих пор появляется во дворе, но думаю, больше ничего не ждет. Просто это место нравится кошкам. И если мы с Дженис дома, то гладим ее и говорим, как она потрясающе выглядит.

С год назад я был в Лос-Анджелесе и остановился в отеле «Времена года» — одной из любимых гостиниц моего кота. Это был какой-то кошмар. Стоило мне выйти из машины, как дежурный на парковке подошел и широко улыбнулся:

— Добро пожаловать, мистер Гитерс. Нортон с вами?

Я пробормотал, что не со мной. Что, к сожалению, он умер.

У дверей удивился привратник:

— Неужели без кота?

Я покачал головой и, немного смущаясь, объяснил:

— Без кота, мой кот умер.

В вестибюле меня окликнула консьержка:

— А где же Нортон?

То же самое спросил портье, таскавший в мой номер пакеты с кошачьими туалетами. Подойдя к конторке регистратора, я был уже настолько на взводе, что когда со мной просто поздоровались и улыбнулись, я не выдержал и завопил:

— Он умер! Вы слышите, он умер!

Теперь во «Временах года» меня принимают далеко не с тем радушием, как это было, когда я останавливался там с Нортоном.

Несколько месяцев назад мне случилось позвонить на ферму Суитуотер, и я сообщил ее владельцу Рику, что Нортон умер. Он ответил что-то вроде:

— И нас смерть не обошла стороной.

Я ожидал, что он скажет, что почил козел, но когда поинтересовался, кого они потеряли, Рик сказал: