Питер Гитерс - Кот, который всегда со мной

Наконец зал заполнился до отказа — свободными остались только два места справа от нас. Пока я размышлял об этом, люди начали аплодировать. Оглянувшись, я понял, что прибыл основной герой картины с женой. Но даже не это было главным — их вели к креслам по правую руку от Дженис. Они сели, с любопытством покосились на Дженис и, как все, стали ждать, когда погаснет свет и начнется кино. Пару минут царило неловкое молчание, и Дженис наклонилась к жене звезды и проговорила:

— Привет, я Дженис Доннауд.

Жена улыбнулась и ответила:

— Я Дженни Хопкинс. А это мой муж Тони.

Тони?

Сокращение от Энтони.

То есть Энтони Хопкинс? Сэр Энтони Хопкинс, величайший из живущих актеров?

Да.

И тогда Дженис сказала:

— А это Питер Гитерс.

Ни единого звука — долгая, долгая пауза. Мистер и миссис Хопкинс повернули ко мне головы, смерили взглядом, присмотрелись и промолчали. Я для них ничего не значил.

— Сейчас нас отправят на балкон, — прошептал я Дженис.

Но произошло нечто иное. Энтони Хопкинс, обладатель премии «Оскар», исполнитель главных ролей в «Молчании ягнят» и «На исходе дня» — в той картине, которую мы пришли смотреть, — кашлянул и своим удивительным, гулким уэльским голосом спросил:

— Вы, случайно, не принесли с собой Нортона?

Поверьте, я чуть не упал со стула. А оправившись от шока, стал бормотать что-то вроде: «Да нет… знаете, я обычно не таскаю кота на кинопремьеры…»

Потом мы разговорились. Оказалось, что супруги Хопкинс — настоящие кошатники. Дженни прочитала «Историю любви», и ей очень понравился мой маленький паренек. Она заставила сэра Энтони — то есть прошу прощения, Тони, тоже прочитать книгу. Когда Сибил Кристофер, приятельница Хопкинсов еще по Уэльсу, пригласила их в Саг-Харбор поддержать театр, они в своей лондонской квартире стали размышлять: «Откуда нам известно это название — Саг-Харбор?» И, как рассказала Дженни, муж несколько дней расхаживал по комнатам, потом вдруг, остановившись как вкопанный с видом сделавшего великое открытие человека, с облегчением воскликнул: «Да это же то место, где живет Нортон!» Они тут же начали названивать Сибил и спросили, буду ли я на премьере. А та, решив, что Гитерс — человек, которого ей положено знать, тоже взялась за телефон и заставила меня раскошелиться на билеты.

Когда свет начал меркнуть, Тони перегнулся через Дженис и спросил:

— Можно как-нибудь повидаться с Нортоном?

— Конечно, — ответил я и понял, что они ждут, чтобы я сказал, каким образом. — Ммм… — и, глядя на Лоренса Оливье нашего поколения, предложил: — Не хотите зайти к нам завтра позавтракать? — При этом сразу представил, как буду рассказывать матери, что угощал каннибала-Ганнибала бубликами с копченой лососиной.

— Мы бы с удовольствием, — ответила Дженни. — Но наш рейс в Лондон вылетает в девять утра. Придется выезжать очень рано.

— Тогда приходите выпить после сеанса, — продолжил я.

— О нет, боюсь, это невозможно, — покачала головой Дженни. — После кино состоится небольшой прием. И мы там вроде как почетные гости.

Разочарованный, я не знал, что сказать. И в этот момент Тони предложил:

— Прием состоится в театре Сибил. Не сумел бы Нортон туда приехать?

— Не вижу никаких препятствий, — кивнул я. — Он животное общественное.

Я нисколько не обиделся, что пригласили не нас с Дженис — успел привыкнуть, что во мне видят человека на второстепенных ролях при моей четвероногой звезде. И когда кончилось кино и Дженис с Хопкинсами отправилась на прием, я поехал домой, достал любимую сумку Нортона и в сопровождении кота вернулся к началу вечеринки.

Во время людных мероприятий Нортон вел себя на удивление хорошо (часто гораздо лучше, чем его папочка). Но ему редко случалось бывать на приемах по случаю премьерных кинопоказов. Кот привык к тому, что на сборищах главный гость — он. Однако в данном случае все было по-другому. Так что несмотря на уверенное заявление Хопкинсам, у меня оставались сомнения в разумности этого небольшого путешествия.

И снова я был вынужден принести коту искренние извинения.

Потому что он снова оказался на высоте.

Я полагал, что выпускать Нортона бегать по полу не самая удачная мысль. (Ему-то, слов нет, такая прогулка пришлась бы по душе, но он был ростом в фут и ходил на четырех лапах, что не совсем подходит для вечернего коктейля. К тому же я не был уверен, что бармен знает, как смешивать мартини с кошачьей мятой, поэтому решил избегать неловких ситуаций.) Посадить Нортона на барную стойку тоже не выход. (Мне известно, как ведут себя люди на приемах: стоять на пути стремящихся к спиртному гостей — не для тех, кто жаждет тишины и спокойствия.) В итоге я решил: пусть сидит в первом ряду театральных кресел. Опустил сиденье первого от прохода места, поставил сумку и наблюдал, как кот вылез и, устроившись на ней, превратился в звезду вечера. По большей части он сидел спокойно, словно смотрел спектакль. Или точнее, словно был членом королевской фамилии и принимал гостей. Иногда поворачивал голову, оглядываясь по сторонам, будто ему казалось, что кто-то слишком громко разговаривает. Хопкинсы не отходили от него. Особенно Дженни — весь вечер оглаживала, говорила, какой он милый мальчик. Постепенно вся компания переместилась ближе к сцене, потому что там находились главные приглашенные — Тони и Дженни, а те были там, потому что хотели оставаться рядом с Нортоном. Люди по очереди подходили поздравить Тони с новой замечательной ролью и все как один спрашивали: «Вы познакомились с Нортоном?» И никто (вы правильно угадали) не спросил: «Вы познакомились с Питером?»