Нагиб Махфуз - Зеркала

— Неужели приспособленчество нашего поколения передалось и молодежи?

— Соблазны теперь не менее сильны и притягательны.

— Мы дождемся все-таки, что приспособленчество будет в конце концов признано новой моралью как некое технологическое усовершенствование, — проворчал я сердито.

В разговоре на эту тему с доктором Азми Шакером я заметил:

— Ты незаурядный философ. Почему бы тебе не заняться изучением новой морали? Морали, соответствующей новому времени, рожденной новым обществом, а не старыми идеалами…

— Почему вдруг тебе в голову пришла такая мысль? — спросил он.

— Вспомни нашего друга доктора Кямиля Рамзи, — Возмущенный, ответил я. — Я знаю и других, кого можно считать образцом нравственности, их постигла та же печальная участь. Быть может, их мораль уже не пригодна для современного мира?!

Между тем слухи о Камелии и директоре распространялись. Они подтвердились после того, как она была переведена в юридический отдел. Однако семья директора не распалась и, значит, не возникла новая. А вот когда к нам в департамент был назначен Сабри Гадд, между ним и Камелией вспыхнула настоящая любовь. Правда, Сабри показался нам поначалу взбалмошным и легкомысленным, но он серьезно полюбил Камелию, хотя и был моложе ее на два года, и они официально объявили о своей помолвке. Лично я был рад такому счастливому финалу, который привел их обоих к созданию настоящей жизни и серьезной ответственности друг за друга, меняющей все существо человека. День ото дня крепнет моя вера в то, что нравственная чистота человека столько же зависит от окружения, сколько и от него самого, и что если мы хотим взрастить прекрасные цветы, то должны обеспечить им обилие света и свежего воздуха.

Он был адъюнктом в университете, когда я поступил туда в 1930 году. Было ему между тридцатью и сорока годами, но он уже достиг больших высот в науке и имел незапятнанную репутацию. Я не знал другого преподавателя, который так же, как он, располагал бы к себе студентов своими моральными качествами, и прежде всего добродушием. Доктор Махер принадлежал к знатной семье, известной богатством и преданностью партии ватанистов. И сам он по семейной традиции числился среди сторонников этой партии, что, однако, не отражалось на нашей любви к нему. Да он никогда и не говорил о своих политических симпатиях. Он вообще не впадал в крайности, не высказывался ни о чем пристрастно или с осуждением. Он посвятил всего себя науке и добру. Помню, доктор Ибрагим Акль как-то говорил нам:

— Если бы все богачи были похожи на Махера Абд аль-Керима, я решил бы, что идеал человека — быть богатым!

Щедрость доктора Махера буквально пожирала его богатство. Он не отказывал ни одному нуждающемуся, причем делал добрые дела тайно, скрывая их как порок. Он был образцом великодушия и оставался таким во всем, в том числе и в научных и в политических — если его вынуждали спорить о политике — спорах. Казалось, черты его лица были способны выражать лишь задумчивость или приветливость. Он совершенно не мог сердиться, быть резким. Его старинный дворец в Мунире был местом встречи ученых и литераторов, однако двери его были всегда открыты также и для студентов, с которыми доктор Махер обращался как с равными. Со сколькими умными и учеными людьми я познакомился в салоне доктора Махера! Главной темой разговоров была культура в самом широком смысле. Политики касались редко. Но помню, еще в 1931 году Салем Габр (он тогда только что вернулся из поездки во Францию) затеял как-то разговор о классовых различиях.

— Некоторые слои французского общества, — сказал он, — презирают нас за то, что наш народ плохо живет.

— Это прискорбно, — с улыбкой заметил доктор Махер.

Доктор Ибрагим Акль, вступив в разговор, обратился к Салему Габру:

— Ты общался во Франции с радикальными кругами, которые, возможно, презирают и саму Францию. Но культура человека определяется не его материальным положением, а качествами его ума и сердца. Лично я считаю бедного индуса больше человеком, нежели Форда или Рокфеллера.

Салем Габр вспылил и обвинил Ибрагима Акля в реакционном идеализме и суфизме, который является, по словам Габра, главной причиной отсталости Востока.

Махер Абд аль-Керим придерживался иного мнения. Он утверждал, что ислам гарантирует людям полную социальную справедливость и что распространение образования ведет к той же цели, только другим путем.