Меджа Мванги: Неприкаянные

Меджа кивнул. Ему было не по себе.

— И ботинки тоже. — Майна двинулся было с места, но остановился и, обернувшись, добавил: — Ты вот что, Меджа, если они скажут «уходи», не задерживайся. Уходи быстрее, а то они спустят с лестницы. По собственному опыту знаю. И держись подальше от центральных улиц.

Майна ушел. Меджа стоял, стараясь осмыслить слова товарища. Сказанное Майной, ветераном трущоб, — как и все в этом городе, — казалось ему загадочным и жестоким. Но сердцем он чувствовал: Майна прав. Надо усвоить эти. простые правила, иначе не выживешь.

Весь день он бродил по городу, от конторы к конторе, обращаясь к каждому — от посыльного до управляющего, — кто, как он полагал, мог бы ему помочь. Но никого не интересовало, какое у него образование и учился ли он вообще. Ноги давно уже гудели от усталости, а он все не сдавался. Он столько рае предлагал свои услуги в разных конторах, что сведения о себе выпаливал почти машинально, быстро, без запинки, но это не меняло дела. Уже в конце дня он забрел в какое-то солидное учреждение и прошел мимо секретаря прямо к начальнику.

Начальник, сонный после сытного обеда, лениво отвел глаза от бумаг и посмотрел на него. Меджа смущенно переминался. Некоторое время они молча взирали друг на друга. Начальник старался сосредоточить свое внимание на пришельце, а тот выжидал момент, чтобы заговорить. Наконец начальник спросил:

— Чего тебе?

Меджа с трудом перевел дух и, желая скрыть замешательство, постарался придать своему лицу как можно более осмысленное выражение.

— Свидетельство об окончании средней школы, — объявил он.

Начальник вынул изо рта сигару, положил ее на край пепельницы, снял очки и стал внимательно изучать Меджу. Взгляд его скользил по фигуре юноши неторопливо — так ученый исследует редкое животное.

Секретарша сидела в застывшей позе, положив пальцы одной руки на рычаг каретки, а пальцы другой — на клавиши пишущей машинки.

— Ну и что? — спросил начальник.

Сердце у Меджи дрогнуло и замерло, потом вдруг бешено заколотилось. Он облизал губы и пролепетал:

— Я… ищу работу… вакансия.

Начальник водрузил очки на прежнее место. Успокоенный тем, что перед ним существо безвредное, он сунул в рот сигару, глубоко затянулся и выпустил густое темное облако дыма.

— Как ты сюда попал?

— Я… пришел. — Меджа не понял, чего от него хотят.

— Наверное, через парадную дверь? — предположил начальник.

Меджа кивнул.

— Да.

— Читать умеешь?

В сознании Меджи мелькнула искра надежды.

— Да… да. — Голос его дрожал от возбуждения. — Я и писать умею.

— В таком случае ты должен был изложить свою просьбу письменно. Впрочем, это не имеет значения.

Он нажал кнопку звонка. Секретарша искоса посмотрела на Меджу и застучала на своей машинке. В дверях кабинета появился посыльный.

— Ступай с ним, — сказал начальник Медже и вновь погрузился в свои бумаги.

Меджа пошел следом за посыльным вниз по длинной винтовой лестнице. Он терялся в догадках, мысли его опережали события. Наконец-то у него будет работа!

Они спустились на нижний этаж, и посыльный вывел Меджу через огромные стеклянные двери на улицу. На одной из них висело объявление, написанное мелкими белыми буквами. Сначала Меджа не мог уяснить себе, что все это значит. Потом, поняв, не поверил. Ему показалось невероятным, что посыльный не поленился спуститься вниз с единственной целью — показать ему эту надпись. И тем не менее надпись была, она устремила на него свои наглые буквы. И вопила сразу на двух языках: «Вакансий нет. Nakuna Kazi».

Меджа чувствовал, что у него подкашиваются ноги, что губы его кривятся и дергаются. Он стал искать глазами посыльного, но тот, сделав свое дело, уже скрылся в холодной утробе здания.

Ноги Меджи медленно задвигались и понесли его прочь от объявления, которое словно насмехалось над ним. Его охватило чувство уныния и отчаяния. Но он обязан найти работу, чего бы это ни стоило! Любой ценой. Какую угодно работу.

Теперь он стал немного осмотрительнее: перед тем как пойти в какое-нибудь здание, всегда обращал внимание на неприметные, по весьма важные для него маленькие объявления, висевшие на многих дверях.

Близился вечер, и отчаяние Меджи росло. Он уже не ограничивался конторами и стал заходить в рестораны, прося взять его хотя бы подметальщиком, однако и там не нашлось никакой работы. Он предлагал свои услуги за ничтожную плату — тридцать шиллингов в месяц, — и все же никто им не заинтересовался.