Надежда Щепкина - Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.

— Разве это нужно объяснять? Из всех вещей, лежащих в тайнике, только этот кулон принадлежал мне лично. Все остальное — собственность отца и матери. Разве надо объяснять, что брать чужое нехорошо? Я вернулась, рискуя жизнью, специально за этой вещью, не только потому, что это дорогая вещь, но и потому, что, согласно преданию, ее судьба определяет и мою судьбу, и судьбу моих потомков. За остальным пришел мой отец, но не успел — был арестован. Может быть, хоть Вы скажете, что с ним?..

— Увы, не могу, он был отпущен из ЧК и скрылся... Лучше ответьте Вы, где находился кулон всю длинную дорогу от Петрограда до монастыря?

— Он висел на цепочке у меня на шее.

— Были ли у Вас контакты с другими людьми, которые могли подменить драгоценность?

— Нет, я всячески избегала таких контактов, и вещь, которую я передала игуменье, — это та самая, которую я извлекла из тайника.

— Хорошо. Но, может быть, в тайнике лежал кулон с фальшивым бриллиантом.

— Это невозможно. Доступ к тайнику имел только мой отец. Я не могу допустить, что отец украл у меня бриллиант. И почему он взял только мою вещь, а все остальное, по Вашему свидетельству, осталось нетронутым.

— А не можем мы предположить, что Ваш любвеобильный папаша подарил бриллиант какой-нибудь диве — мы ведь знаем, что он был не безупречный супруг?

— Я отвергаю саму мысль об этом. Мой отец — порядочный человек. Он не тронул ни одной вещи из собрания фамильных драгоценностей, принадлежащих лично ему. Тем более он не мог отдать семейную реликвию. К тому же кулон был застрахован, и перед сделкой прошел оценку комисии ювелиров, — они не могли ошибиться.

— Значит, Вы утверждаете, что Вы взяли бриллиант из тайника и передали его в целости и сохранности прямо в руки игуменье?

— Да, так все и было.

— А куда его дела игуменья?

— Она вызвала старицу Марфу и та отнесла его в ризницу. На другой день в моем присутствии пригласили келаря из соседнего монастыря, и он вмонтировал кулон в оклад чудотворной иконы Знамения Пресвятой Богородицы, принадлежащей ранее императрице Александре Федоровне.

— Это тот самый келарь, которого задержали с краденой иконой и фальшивым бриллиантом?

— Да, он.

— Следовательно, не он подменил бриллиант, иначе он не крал бы фальшивку. А Муралов, провожая Вас на вокзал, знал, что кулон с Вами?

— Не знаю. Может быть, когда я меняла одежду, он мог разглядеть ее в разрезе платья. Но точно я сказать не могу.

— Вы хорошо разглядели бриллиант? Вы способны отличить настоящий камень от подделки?

— Я, безусловно, способна отличить настоящую драгоценность от ее подделки, но в данном случае рассматривать ее у меня не было ни возможности, ни необходимости. Это могла быть только наша семейная реликвия и ничего больше. Мне Муралов говорил, что прорабатывалась версия подмены камня художником Танеевым, но версия эта не подтвердилась, — Танеев умер в нищете. Других вариантов, каким образом подделка могла попасть в ризницу, я не вижу.

— Хорошо. Давайте рассмотрим другие версии. Я тут проработал возможность подмены с участием нескольких монахинь и самой игуменьи, поскольку ни одна из монахинь не могла покинуть стены монастыря без ее разрешения. Однако версия рассыпалась после того, как Вы помогли выяснить, что в огне погибла не «юродивая Тася», а игуменья.

Версия с участием «Таси» в подмене бриллианта тоже не выдерживает никакой критики: «Тася» спрятала икону, спасая ее от конфискации, и удерживала всего три дня. За это время изготовить страз такой сложности совершенно невозможно. Теперь рассмотрим версию подмены Мураловым. Я буду говорить о том, что мне известно, а Вы будете меня поправлять и дополнять. Согласны? Итак, после того, как Муралову оборудовали мастерскую, старица принесла туда икону, завернутую в холст. Муралов попросил убрать оклад, так как он мешал его работе, а, кроме того, хранить такую дорогую вещь в мастерской у него не было условий. Получив разрешение игуменьи, он в своей мастерской снял оклад и упаковал в холст. Свидетелей не было. Через несколько дней Муралов просит разрешения уехать в Петроград за консультацией и для покупки реактивов. Он отсутствует две недели. Установлено, что за это время он посетил реставратора Ивана Илларионовича Куницына, который — заметьте! — в скором времени эмигрировал вместе со своим соседом, известным ювелиром Вайсманом. Следовательно, у Муралова была возможность заказать страз. Но не только это. У него была возможность незаметно вмонтировать его вместо бриллианта. Когда реставрационные работы были закончены, Муралов попросил вернуть ему оклад, чтобы облачить икону. Оклад, обернутый в тот же холст, несла та же старица. Муралов снял холст и надел оклад также в одиночестве.