Надежда Щепкина - Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой.

Амалия Карловна открыла форточку и бросила ему записочку. Через полчаса Амалия Карловна выглянула в окно удостовериться, идет ли дождь. Дождь шел, и под дождем все там же стоял Николай, прижимая к груди драгоценную записку.

Дома Сергей получил записку: следователь Тарасов просил явиться незамедлительно.

— С этим я, пожалуй, повременю. Важнее встретиться с Олей. После того, как я не явился на назначенное свидание, она Бог весть, что обо мне подумает.

Постояв некоторое время у здания капеллы, Сергей дождался окончания спевки. Наконец, он увидел княжну в сопровождении все того же высокого брюнета. Оба шли, увлеченно что-то обсуждая. Наконец, она подняла глаза и увидела Сергея.

Что-то дрогнуло и исчезло в ее лице, принявшем вдруг холодное и даже надменное выражение.

— Ох, чувствую, достанется мне сейчас на орехи! — с тревогой подумал Сергей.

Ольга церемонно поклонилась ему и прошла мимо, не останавливаясь. Знал бы Сергей, что творилось в душе у бедной девушки! Она считала, что безвозвратно потеряла его — и вдруг о, чудо! Он снова здесь, значит не все потеряно, значит все возможно!

Сергей, видя, что Ольга уходит, бросился ей наперерез и, обратившись к ее спутнику, попросил разрешения сказать его даме пару слов наедине. Тот пожал плечами, обронив:

— Надеюсь, Вы не будете слишком назойливы, — и отошел в сторону.

— Оля, ты не должна на меня сердиться. У меня большое горе: Катя была смертельно больна. Только сегодня смертельная опасность миновала, и я сразу помчался к тебе.

— А я и не сержусь. Мне все равно. Впрочем, рада, что Екатерина Дмитриевна поправляется. Передай ей мой привет, — сказала она и двинулась к ожидавшему ее брюнету.

— Оля! — не унимался он. — Я приглашаю тебя на очень значительное событие в художественной среде. Я получил приглашение на двух персон посетить вернисаж, где будут выставлены картины Серова, Петрова-Водкина, Бродского и многих других современных художников. Но главное — будет выставлено неоконченное полотно Крамского «Хохот», а также несколько последних, ранее не экспонировавшихся работ Врубеля. Ожидается много гостей из Москвы — журналистов, художников, дипломатов. Это событие нельзя пропустить. Я буду ждать тебя завтра в двенадцать часов у ворот курдонера Михайловского дворца.

— Едва ли мне удастся выкроить время. Впрочем, может быть что-нибудь и получится, но особенно не рассчитывай, — и, махнув ему рукой, она поспешила догнать своего спутника.

Сергей с утра ничего не ел, и пустой желудок настойчиво напоминал о себе. Однако он рассчитал, что, занявшись трапезой, не успеет на встречу со следователем. А откладывать ее на завтра было невозможно, — следующий день был расписан по минутам: с утра — больница, с двенадцати до трёх — вернисаж, затем — мастерская Эрмитажа, а дальше надо вплотную заняться ремонтом квартиры.

Решив отложить еду до ужина, Сергей отправился к следователю. Платон Прокофьевич, грузный, усталый, с насмешливо прищуренными глазами, сидел, развалясь в потрепанном кресле и перебирал аккуратно разложенные стопки бумаг короткими толстыми пальцами.

— Присаживайтесь, Муралов! Хочу уточнить некоторые позиции в связи с пропажей бриллианта. Я только что вернулся из Новгорода, посетил монастырь, опросил монахинь, ознакомился с материалами дела в местном угрозыске и должен сознаться, что ответов на прежние вопросы я не нашел, а новых привез ворох. Итак, начнем с самого начала — расскажите, почему Вы стали заниматься иконой и как попали в Десятинный монастырь?

Сергей подробно рассказал о задании, полученном от Бенуа.

— Вы впервые увидели драгоценность в монастыре?

— Увидел в натуре впервые в монастыре, но до этого видел на портрете младшей княжны Запрудской работы художника Танеева.

— Как попала реликвия дома Запрудских на оклад чудотворной иконы Десятинного монастыря?

— Я доподлинно не знаю, но со слов игуменьи мне стало известно, что реликвию передала монастырю одна из монахинь в обмен на разрешение остаться насельницей в монастыре.

— Вы можете назвать имя этой монахини?

— Нет, не знаю, — схитрил Сергей.

— Знаете Вы все отлично, ну да ладно. Расскажите-ка подробно, как состоялась Ваша первая встреча с иконой?

— Икону в окладе по требованию игуменьи принесли из ризницы.

— Увидев реликвию, вы не заподозрили подделки?

— Во-первых, помещение было очень плохо освещено, и заметить подделку в неверном свете свечей было невозможно. Но главное — я так был ошарашен, увидя знакомый предмет в столь неожиданном месте, что ни на чем другом сосредоточить свои мысли не мог. А затем, когда я немного пришел в себя, я углубился в изучение иконы, которую мне предстояло реставрировать, а она находилась в плачевном состоянии. Так что мне было не до оклада.