Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова

И если кто-нибудь меня спросит, почему же я ничего не сделал, не помешал творить над ним расправу, я буду пожимать плечами и говорить, что у каждого своя судьба. Что он сам выбрал тюрьмы и зоны, а я ведь не для того столько лет поступал в институт, чтобы так махом взять и пустить свою жизнь под откос. Тем более ради парня, которого и видел всего два месяца, да и то давным-давно. Что не стоит она, память о моей пионерской юности, таких жертв.

Пятница в больнице — особый день.

День профессорского обхода и выписок. Радостное предчувствие грядущих выходных проникает и сюда, сквозь стерильные больничные стены. Можно безошибочно определить, что сегодня именно пятница, даже не заглядывая в календарь, по специфической суете, выражению лиц и еще чему-то такому, чего нельзя выразить словами.

Обход в нашей палате прошел в штатном режиме. Елисей Борисович был в хорошем расположении духа. Игорек Херсонский, понимая, что с его габаритами прятаться не имеет смысла, скромно стоял и на каждое слово профессора старательно кивал и хмурился, изображая работу мысли, как и положено врачу и клиницисту.

После обхода я раздал больничные со справками и провел беседы с теми, кто уходил домой. Объяснил, как им дальше лечится, какие вещи можно делать, какие нельзя. Женщины слушают всегда внимательно, не то что мужики. Тем все по барабану. Если у мужика есть жена, я всегда прошу ее приехать к выписке. Или дочь. Если мужчина холостой — пиши пропало. Ничего делать не будет, ни лекарства принимать, ни анализы сдавать, ни на процедуры ходить. Такова жизнь.

Поэтому если женщин можно лечить амбулаторно, то мужчин только стационарно. И по возможности стараться широко применять инъекционные формы. Все таблетки будут в унитазе, не сомневайтесь. Правда сейчас особо лекарствами не покидаешься, но это все равно не сравнить с тем, что было несколько лет назад. Тогда кончилось почти всё. Кроме клеола и марганцовки. Больные ложились на операции со своим перевязочным материалом, антибиотиками, анальгетиками, растворами, тарелкой, чашкой, ложкой и даже постельным бельем.

При этом начальство слезно просило нас уговаривать родственников и знакомых, чтобы они легли в больницу. Отдохнули, полежали, обследовались, на процедуры походили. Многие отделения тогда заполнялись хорошо если на треть, и нужно было всеми силами поддерживать состояние коечного фонда.

В реанимации Семерки, куда обычно никаких визитеров не пускали, в то время задумали провести эксперимент и разрешить посещение больных в специально отведенные часы. Родственники немедленно начали расставлять на тумбочки иконки, некоторые приводили с собой попов, те зажигали свечки и читали молитвы. Меня смущало, что, помимо иконок, многим ставили тут же банки с водой, «заряженные» Аланом Чумаком, как средство от всех недугов.

Чумаку мало было телевизионных сеансов, «заряженной» воды, мазей, кремов и прочего. Дошло до того, что одна центральная газета опубликовала «заряженную» фотографию, пообещав всем, кто на нее посмотрит, вечную жизнь. Так одному нашему больному его мамаша приклеила эту фотографию прямо на лоб. Чтоб быстрее поправился. Я взбеленился и, как только та ушла, изорвал портрет этого бесстыжего жулика в клочки и сразу успокоился.

В последнее время Чумак подзабыт, да и с лекарствами стало чуть полегче, хотя из таблеток один фурагин с нитроксолином. Так что приходится лечить добрым словом, ну, нам не привыкать. Еще время от времени выплывает какая-нибудь гуманитарная помощь. В прошлый раз это был заморский гентамицин, целая гора. Все доктора себе заначку сделали, на всякий пожарный. У меня в шкафчике тоже три упаковки имеются, мало ли.

Про такое явление, как гуманитарная помощь, мы услышали в декабре восемьдесят восьмого, в дни страшного землетрясения в Армении. Помимо того что власти — впервые в советской истории — сразу признали катастрофу, а не стали замалчивать и отнекиваться, как всегда, так еще иностранцам было разрешено участвовать в спасательных операциях и восстановительных работах. Тогда-то мы и увидели гуманитарную помощь.

К нам в реанимацию самолетами доставили пострадавших из Спитака и Ленинакана, а с ними кучу всяких лекарств, перевязочных средств и других медицинских мелочей в удивительных упаковках. Мне эти дни запомнились и кое-чем другим.

На вторые сутки, ближе к вечеру в дверь отделения позвонили. Пришли двое, мужчина и женщина.