Дорис Лессинг - Бабушки (сборник)

Бетти и Сара безмолвно переглянулись.

Бетти, уроженка Южной Африки, привыкла не замечать слуг, и поначалу Дафна всегда ее за это укоряла. Однажды, не обращая ни малейшего внимания на садовника, который стриг кусты под окнами, Бетти нагишом вышла из ванной и начала причесываться перед зеркалом в спальне. Только после замечания подруги Бетти поняла, что воспринимает прислугу как мебель. Кейптаун славился либеральным отношением к чернокожим: им платили лучше, чем в Йоханнесбурге, хорошо кормили, заботились о здоровье, не изнуряли непосильным трудом, давали выходные. Однако потомки буров не считали негров за людей. Дружба с Дафной вынудила Бетти изменить свои взгляды и стать более осмотрительной в присутствии слуг. Сейчас положение было безвыходным: горничные и садовники Дафны дружили со слугами Бетти и прочей прислугой в окрестных особняках. Очень скоро о Дафне и солдате станет известно всем соседям… и Джо.

— Миссис Райт нездоровится, — умоляюще произнесла Бетти, прекрасно понимая, что в эту ложь никто не поверит.

— Да, мэм, — с сочувственным презрением заметила Сара.

Что ж, следовало ожидать.

Бетти охватило внезапное желание рвать на себе волосы. Она устало провела рукой по глазам, словно пытаясь избавиться от наваждения, нервно рассмеялась и прикрыла рот ладонью.

— Да, мэм, — вздохнула Сара и вышла из комнаты.

— Господи! — воскликнула Бетти и с отчаянием поглядела на неподвижную фигуру подруги. Где-то за горизонтом военный транспорт уносил солдата на север, в Индийский океан.

Бетти вернулась домой, села на ступеньки темной веранды и задумалась о несчастной подруге.

— Нет-нет, я не хочу такого! — воскликнула она, закрыв лицо руками. — Ни за что, никогда!

К дому Дафны подъехала машина Джо. Бетти бросилась ему навстречу.

— Гарри просил передать, что сегодня остается на базе, — взволнованно сказал Джо. — Там такое происходит, ты себе не представляешь. Вся эта погрузка, снабжение продовольствием… в общем, пока отправили… — Он взбежал на крыльцо и продолжал громко, словно не замечая ее: — Судно затонуло, «Королева Ливерпуля»… нет, я тебе не говорил, забудь. Пятьсот погибших. Пятьсот человек, представляешь?! Подлодка, что гонялась за… ну, за военным транспортом, который только что ушел. Так вот, прежде чем затонуть, они ее подорвали. Пятьсот человек… — Он заметался по веранде, размахивая руками, не в силах остановить поток слов. — А с транспорта двадцать пять раненых осталось в больнице. Они очень плохи. Обезумели от напряжения, от клаустрофобии в трюмах. Страшно, конечно. В общем, они все в больнице. Совсем рассудок потеряли, Генри видел. Знаешь, ему тоже несладко пришлось. Пятьсот человек… в мыслях не укладывается. Генри четыре дня глаз не сомкнул.

— Господи…

— Ты с ним поосторожнее, он сам не свой. Ему несладко пришлось. Да и мне тоже, — сказал он и направился в дом.

— Дафне нездоровится, — предупредила Бетти. — Она успокоительное приняла.

— Мне тоже не помешает, — ответил Джо и пошел в спальню.

Бетти бросилась следом.

Увидев жену, Джо остановился.

— Боже мой, что с ней?

— Простыла, наверное. Не волнуйся, все будет в порядке.

— Боже мой, — повторил он беспомощно.

Бетти протянула ему лекарство и стакан с водой. Джо проглотил две таблетки и тяжело опустился на край постели.

— Пятьсот человек… — прошептал он. — Подумать только…

Он стянул с ног сапоги — они гулко стукнули об половицы, лег рядом с женой и моментально уснул.

Бетти предупредила горничных, что ужина не будет, велела им идти домой и вернулась в спальню.

Дафна лежала неподвижно.

Джо тревожно разметался в постели рядом с женой. За последние дни он, всегда жизнерадостный и общительный, изменился до неузнаваемости. Забывшись тяжелым сном, он болезненно морщился и скрипел зубами.

Бетти выключила свет, вышла в темный сад, направилась к себе и долго сидела на темной веранде. Четыре дня. Всего четыре дня — веселье, гомон, телефонные звонки, рев автомобильных моторов, громкие голоса английских солдат, топот армейских сапог, танцевальная музыка из граммофона… Шум постепенно стихал, и в наступившей тишине стал слышен негромкий голос, который неумолчно вещал об утратах и стойкости. Четыре дня военный транспорт стоял в гавани, а на противоположном краю бездонной пропасти манила недостижимая мирная жизнь, привычная своей обыкновенностью.

Они спускались по трапам, между орудий, грозно ощетинившихся жерлами, которые защищали их весь долгий путь из Кейптауна. Сотни бойцов выстроились в шеренги — повзводно, поротно, побатальонно. Плечом к плечу со своими соратниками стоял Джеймс на гудящих от боли ногах. Впрочем, ноги болели у всех: под палящими лучами солнца солдаты ждали приказа отправляться уже больше часа. Трехнедельное плавание из Кейптауна было не таким мучительным, как месячный вояж по Атлантическому океану. На мысе Доброй Надежды корабль пополнил запасы продовольствия: овощи, фрукты — особенно фрукты. Юноши, которые никогда в жизни не пробовали винограда, теперь поглощали его в огромных количествах. За три недели в Индийском океане только раз был шторм, сравнимый по силе с бурями Атлантики. Джеймс, щурясь на ярком солнце, изо всех сил старался удержаться на ногах и с ненавистью смотрел на серую громаду корабля, словно желая потопить его взглядом.