Пэт Конрой - Обрученные с Югом

Я включаю лампу на тумбочке рядом с кроватью, пытаюсь собраться с мыслями, понять, что это значит. За все время моего знакомства с Чэдом он никогда не позволял себе таких дурацких выходок. В голове путаница, словно мозги застряли в москитной сетке, но я отвечаю:

— Чэд, старина, ты все перепутал. Последний раз, когда мы виделись с Молли, она была твоей женой, а не моей.

— Не трудись валять дурака спозаранку. — В голосе Чэда появляются признаки злости. — Мне нужно сказать несколько слов своей жене.

— Чэд! — Мой голос твердеет. — Не могу описать словами, как сильно мне хочется, чтобы Молли и правда лежала в постели рядом со мной. Я нежно погладил бы ее, разбудил и сказал: «Молли, любимая, тебя Чэд к телефону». Но Молли — идеальная жена и порядочная женщина. Я знаю: тебе этого не понять. Ты слишком много работаешь, и Молли переживает из-за этого. Она очень расстроилась, что ты не смог остаться на вечеринке по случаю приезда Шебы. Представляешь?

— Я действительно очень много работаю — ради семьи, Лео. Я ограждаю Молли от всех проблем. Ее удел — переживать только из-за выбора столового серебра и визитных карточек для наших приемов, из-за выбора платьев для светских мероприятий и культурной программы для Лиги молодых христиан. Она ведет насыщенную жизнь и играет в обществе важную роль именно потому, что я целыми днями руковожу самой большой и самой главной адвокатской конторой в этом городе. Все, что я делаю, буквально все, продиктовано интересами Молли и детей.

— Все верно, Чэд. Но почему ты звонишь ни свет ни заря мне, чтобы поговорить с женщиной, которой выпало счастье иметь такого потрясающего мужа, как ты?

— Будем вести себя, как взрослые люди. Дай трубку Молли — и все.

— Поцелуй меня в задницу. Как еще объяснить тебе, Чэд? Где я возьму тебе Молли? Ее нет у меня в постели. Никогда не было и не будет, к моему великому сожалению.

— Завидую тебе, Лео. — Злость в голосе Чэда проступает сильнее. — Ты женат на женщине, которой никогда не бывает дома, и занимаешься тем, что пишешь всякую ересь, чтобы шесть дней в неделю портить кому-нибудь жизнь.

— Тогда ты, парень, уже на полпути к счастью. Судя по всему, твоей жены тоже нет дома. Твоя сестра устраивает в воскресенье пикник в честь Шебы. Ты придешь?

— Не могу обещать. Работы до черта.

— А я пошел бы на твоем месте. Прислушайся к совету человека, который как-никак тебя любит, хоть порой это зверски трудно.

— Слушай, я и не знал, что сейчас такая рань. Запаниковал, когда обнаружил, что Молли нет дома.

— Может, хочешь поговорить с Шебой? Мы с ней как раз предавались любви. Со звериной страстью.

— Шеба в нашем гостевом домике, пребывает в полной отключке, — смеется Чэд. — Я только что заходил туда, когда искал Молли. Прости меня, Лео.

— Ничего, я люблю, когда меня в субботу будят с утра пораньше. Остается больше времени, чтобы вспомнить, кому испортил жизнь, и позлорадствовать.

Чэд вешает трубку. Я забываюсь коротким, но сладким сном. В семь слышу ласкающий ухо стук — «Ньюс энд курьер» шлепается о дверь моего холостяцкого дома. Душу согревает мысль, что я живу в одном из тех домов, которые когда-то обслуживал, будучи разносчиком газет, в одном из тех домов, о которых даже не мечтал тогда. Я выхожу на крыльцо, миртовые деревца перед домом серебрятся под первыми лучами солнца. Дома на Трэдд-стрит всегда напоминали мне шахматы, искусно сделанные странным мастером. Ими невозможно поставить королевский гамбит или сыграть сицилианскую защиту, потому что мастер-чудак любовно изготовил ладьи, слонов, коней и ферзей, но совершенно забыл про пешки. Самобытная архитектура напоминает изящное кружево, сады скрыты за домами, но выдают себя дурманящими ароматами.

Я сижу в саду с газетой за чашкой кофе, как делаю это каждое утро. Сначала читаю собственную колонку, ежась от стыда, когда наталкиваюсь на неуклюжую или невыразительную фразу. Статья в сегодняшнем субботнем выпуске производит впечатление дряблости, усталости, а потуги на юмор вымучены. Но я знаю, что в моей работе бывают приливы и отливы, как в Чарлстонской гавани. К тому же у меня припасен туз в рукаве, обо мне будет говорить весь город, когда в воскресном выпуске появится статья о Шебе.

Когда я просматриваю отчет об играх моей любимой Национальной лиги, открывается дверь из дома в сад. Я оглядываюсь и с удивлением вижу Айка Джефферсона. Он уже сварил себе кофе и держит чашку в руках.

— Что-то ты рано, Айк. — Я смотрю на часы.