Пэт Конрой - Обрученные с Югом

— Учтите, Джордж Уоллес, [77] Джордж Уоллес (1919–1998) — 45-й губернатор Алабамы, выступал в защиту сегрегации в эпоху борьбы за гражданские права. (Прим. ред.) или как вас там, я дошла до ручки. Этот парень меня достал. Я позвонила в полицию, но копы не могут ничего предпринять, пока меня не изнасилуют, не разрежут на куски и не утопят в заливе. И я не выгоняла вашего друга из этой чертовой квартиры. Я-то здесь при чем? Я ни в чем не виновата.

— Вы правы, Гаррисон Кейлор. [78] Гаррисон Кейлор (р. 1942) — знаменитый американский радиоведущий, создатель еженедельного радио-шоу «Голос прерий». (Прим. ред.) Вы ни в чем не виноваты.

— Вы приклеиваете мне ярлык. По-моему, совершенно дурацкий.

— Мы, Джорджи Уоллесы, всегда приклеиваем ярлыки уроженцам Дулута, которые приклеивают ярлыки нам.

— Я ничего не имела в виду. Извините. А теперь, пожалуйста, убирайтесь отсюда.

— Мне нужно найти друга, — упорствую я. — Я всего лишь задам вам, Анна Коул, несколько вопросов.

— Боже мой! — Ее охватывает неподдельный ужас. — Вон же он, смотрите! Сидит вон там в своей поганой «хонде». Ага, пригнулся, теперь его не видно.

Анна Коул протягивает руку, которую прятала за спиной, в ней пистолет. Обращается она с ним неуклюже, словно это змея.

— Вы умеете пользоваться оружием? — спрашиваю я.

— Прицеливаешься ему в яйца, нажимаешь на курок. Бац! И готово — яйца всмятку. Ничего сложного.

— Позвольте мне ваше оружие, Анна, — очень вежливо прошу я. — Я умею им пользоваться. Но если мне удастся избавить вас от вашего приятеля, уж вы не откажитесь ответить на несколько моих вопросов о Треворе.

Она смотрит на меня так, словно видит в первый раз.

— Почему я должна вам верить?

— Значит, этот парень внушает вам больше доверия?

— Может, вы хотите ограбить меня. Или изнасиловать. А потом убьете, и копы скажут: «Вот тупая корова! Сама дала ему в руки пистолет».

— Да, мэм, это один из возможных сценариев развития событий. Но ведь не исключено, что я помогу вам. У меня богатое воображение.

— Какой мне с него прок?

— А вот сейчас мы проверим, есть ли воображение у вас. Заодно проверим, насколько хорошо вы разбираетесь в людях.

— Мне не нравится ваше лицо. — Она исподлобья смотрит на меня.

— Мне и самому оно не нравится. С самого детства.

— Я буду наблюдать из эркера, — говорит она.

С вполне понятным волнением Анна отдает мне маленький пистолет. Кладя его в карман пиджака, я замечаю, что он не заряжен. Стучусь в дверь, и она с явным раздражением снова ее распахивает.

— Может, у вас найдутся патроны?

— Я осуждаю насилие, кровопролитие и смертную казнь, — говорит Анна с большим апломбом, и ее заявление меня обескураживает.

— А что, если ваш извращенец убьет меня? Ведь не исключено, что тогда он закончит жизнь на электрическом стуле. Или задохнется в газовой камере.

— Я надеюсь, он получит пожизненное заключение без права обжалования и досрочного освобождения.

— Так вы считаете, что ему лучше остаток жизни провести, клея коробочки и делая заготовки для дорожных знаков? Поступить на заочное отделение в муниципальный колледж и изучать историю поэзии под руководством какого-нибудь битника на Телеграф-авеню?

— Я считаю, что человеческая жизнь священна! — восклицает Анна.

— Гаррисон Кейлор!

— Не смейте так меня называть! — взрывается она.

— Моя жена умирает от рака. Если на Юнион-стрит произойдет убийство, вы усыновите моих детей? Их у меня двенадцать.

— Убийства не будет. Пистолет не заряжен.

— Да, но, возможно, у извращенца он заряжен. Так вы клянетесь, что не бросите моих деток, если они осиротеют?

— Вы что, там, на Юге, вообще понятия не имеете о планировании семьи и о контроле над рождаемостью? — возмущается она, затем добреет: — Хорошо, я сделаю все, что в моих силах.

— А теперь, Анна Коул, ступайте к окну. Представление начинается. Третий звонок.

Я пересекаю Юнион-стрит и спускаюсь по противоположной стороне улицы. Прохожу мимо «хонды», даже не скосив взгляд в ее сторону. Обойдя машину, записываю номер. Это коричневый «аккорд» 1986 года. Замечаю, что мужчина на секунду приподымает голову, а потом снова опускает на приборную доску. Я подхожу к машине, стучу в окно, чтобы привлечь его внимание, но он не шевелится.

— Сэр, откройте окно. — Стучу громче. — Мне нужно поговорить с вами.

— Пошел к черту, начальник, — рычит он, не поднимая головы. — Я ничего не нарушил. Парковка здесь разрешена.