Эустакиу Гомиш - Любовная лихорадка

Педро А. Андерсон 62

В моде были пилюли Тевно, но от боли в груди, как считалось, помогали пилюли Буржо. Во время эпидемии бутылка «Дезинфектина противоболотного» доходила до тысячи рейсов, «Фенола Бебеф» — до двух тысяч. А поскольку таинственные бактерии или вирусы могли проникать и через рот, и через кожу — если они вообще не попадали через дыхательные пути, — то было разумной мерой предосторожности держать дома пепсин «Будане» и эликсир «Дюшан», бензоат и нафталин, пастилки Патерсона. Сплин лечился шариками Дюрана от доктора Клертана.

Фредерик Сулъе 64

Для Перейры этот гений пламенного листка-однодневки должен был остаться в веках — по крайней мере, на ближайшие пять столетий. Ему возражал Фариа, находивший Сулье в сто раз хуже, чем жалкий Поль Бурже — другой излюбленный герой Перейры. Они подготовили вдвоем нечто вроде литературной лотереи — прогноза, чье имя сохранится в ближайшие сто лет, и мнения их почти ни разу не совпали.

Славный маркиз 158

В день своего тридцатилетия — а это случилось больше двухсот лет назад — Донасьен-Альфонс-Франсуа послал Армана, слугу, найти трех проституток, чтобы устроить праздник в отеле, где он жил по приезде в Париж. Состоявшийся впоследствии судебный процесс установил, что все три добровольно пошли на встречу, зная, кто такой Сад. Дело в том, что за пять лет до того он избил и содомировал служанку в комнате, полной священных изображений. Изменился ли человек, который в тот день угощал их конфетами? Женщины поедали их одну за другой, даже не спросив, из чего все это сделано. А в конфеты была положена настойка кантариды, мушки, вызывающей прилив желания и по счастливому совпадению — скопление газов. Маркиз раздел Марианну и проник ей в зад, заставляя ее вести себя, как разнузданная кобыла. Одной рукой он хлестал ее, другой же возбуждал слугу. Затем приказал, чтобы избивали его самого дубинкой из папье-маше с шипами, а потом — ручкой от метлы. Когда порка закончилась, Сад аккуратно пометил ножичком на дымовой трубе, сколько ударов получил сегодня. После этого он вступил с Марианной в обычное сношение, лежа под ней, чтобы Арман мог иметь ее в зад. И наконец, сам проник ей туда же, Арман в это время содомировал маркиза. Весь этот ритуал был повторен с Розой и Марианеттой, разве что дубинка с каждым разом была все больше залита кровью. Когда полиция обыскивала гостиницу в поисках доказательств, то обнаружила на трубе четыре числа: 215, 179, 225 и 240.

Алберто Фариа 54

В 1918 году он добился своего избрания в Бразильскую литературную академию, вырыв тем самым яму под могилу Барселоса.

Наполеон 47

Считал, что кровопускание — необходимое средство в политической медицине.

Неизвестный хронист 6

Через месяц после смерти Канастры, разбирая его старые бумаги, которыми никто не поинтересовался, я нашел там яростную статью с обвинениями в мой адрес — хотя в первоначальном варианте то было простое письмо-предупреждение. Широкий лист бумаги содержал следующие записи:

«Вот история — невероятная, такого рода, что для придания ей убедительности нужны три рассказчика: врач Луис Алвин, историк (я сам) и собственно рассказчик (это ты, идиот). Число рассказчиков — не внушает ли оно тебе подозрений?

Я сужу о романе по его правдоподобности, его сходству с действительностью. Этот как раз то, чего ты не предлагаешь читателю.

Но хуже всего то, что твое необузданное воображение очерняет достойных людей прошлого, как, например, барона и его прекрасную, несчастную супругу. Конечно, она его предала — но не в том банальном смысле, в каком это понимаешь ты. Так что твой роман — просто мазня, и ничего больше.

Давай начистоту. Давай оценим истинный масштаб происходящего. Твое произведение — это что-то вроде собрания очерков сомнительного свойства, не имеющих ничего общего ни с историческим романом, ни с плутовской повестью. Ради бога, не публикуй! Найди время прочесть главнейшие труды, созданные в нашей стране, в том числе непременно „Улицу горечи“ меланхоличного Жозе де Каштро Нери и „Сон императорского пекаря“ моего брата, заслуженного академика Педро Пашеко Канастра. С них и начни.

Что касается самоубийства соседки… Несравненный Толстой (рядом с которым можно поставить только не оцененного по достоинству Бенедито Валадареса) дал в „Анне Карениной“ широкую панораму эпохи, но что делаешь ты, рассказывая о любви благородной госпожи и неистового придворного медика? Сколько неловкости, сколько злонамеренности, и в итого великолепная эпоха с ее пышными сценами сведена к карикатуре. Лучше было бы вовсе оставить в покое политику и ограничиться тяжелым и незатейливым семейным бытом тех времен».