Ариадна Борисова - Манечка, или Не спешите похудеть

Виталий вытер выбитые смехом слезы. Слабый от него, не без труда приподнял замершую женщину под локотки, прижал к себе. Ласково прошептал в ухо:

— Эй, очнись! Все хорошо, заступница за мошенников! — и уже громко, с отзвуком веселой досады, крикнул: — Баста, карапузики, кончилися танцы! Мося, Кот, да отомрите же вы!

— Оба-на! Геолог! — хрипло и радостно заорал Мося, старик в кожаной куртке, распрямляя с треском баклажанные колени, все так же мелькающие в дырах штанов.

— Геолог? — не поверил везению Кот, второй бродяга с терновым лицом. Узнал Маняшу и стыдливо прикрыл рот: — Ой, мамочки, это вы, что ли?

Реакции Моей можно было позавидовать. Осклабив одутловатое лицо во всю щербатую челюсть, он широко развел руки:

— А мы тут ищем их, ищем… Наконец-то нашли! Ну, здравствуйте!

— Здорово, коли не шутишь, — усмехнулся Виталий, увертываясь от Мосиных объятий.

Старый бродяга ловко собрал разведенные руки в жест умиления и восторга:

— Пол месяца вас искали!

— Ну, присаживайтесь, — пригласил Виталий. — Рассказывайте, которая это по счету дача на вашем благородном поисковом пути…

— Зачем так сразу, Геолог? — жалобно проговорил Кот и, предваряя возможные возмущения, замахал руками. — Знаю, знаю, ты у нас самый честный, но войди в наше положение!

— Пойми, как нам хреново! — подхватил Мося. — Болт, падла, с хазы погнал, идти некуда. Думали здесь перекантоваться пока. Мы б ничего не взяли…

Прыткие лисьи глазки пробежались по дому, цепко схватывая детали. Вор не сумел скрыть разочарования:

— Да тут ничем и не поживишься, все барахло!

Несмотря на то, что визит незваных гостей не укладывался ни в какие рамки, Маняша согрела чайник, выставила на стол остатки съестных припасов. Старики не заставили долго себя упрашивать, скромно уселись и принялись за еду, стараясь не портить настроения даме громким чавканьем.

Маняша на них и не смотрела. Она уже не вспоминала о нежданном вторжении воришек, слишком занятая завтрашней разлукой с Виталием. А его чувства смешались. Он поглядывал на нее с открытым восхищением, постигая эту новую, неведомую женщину, в пугливости и беззащитности которой опять ошибся. Виталий признавался себе, что, вполне вероятно, мог быть третьим в грабительской экспедиции, не встреться ему Маняша… Эта мысль внезапно его потрясла. Тихая, кроткая Маняша храбро встала между ним и бродягами и не просто попыталась за них заступиться. Она, сама того не помышляя, встала между прошлой и нынешней жизнью Виталия.

От столь благополучной развязки неудачного похода, благодарности за хорошую еду и человеческое обхождение Кот размяк, разрумянился сквозь колючки и почти приручился.

— Вы здесь живете?

— Да, — подтвердил Виталий рассеянно. — Жили.

— До сегодняшнего дня, — пояснила Маняша. Помолчала и добавила: — А зимой, если хотите, поживите вы.

Она, конечно, прекрасно сознавала, какой страшный гнев тети Киры навлекает на свою неразумно осмелевшую голову, но почему-то не волновалась по этому поводу. На фоне главного — расставания — он был мелкотравчатым, почти ничтожным.

Пока старики, каждый в отдельности, безмолвно смаковали и со всех сторон обмозговывали внезапно свалившееся предложение, озадаченный Виталий с любопытством взглянул на Маняшу. Затем нахмурился и заявил, обращаясь, в частности, к Мосе:

— Без бардака. И если что-то пропадет…

Мося хрипло сглотнул. Ему не хватало воздуха.

— Я сети плести умею, — просипел он непрокашлянным голосом. — Сети дорого стоят, если умеючи продать. Самовязка с шелковой нитки всяко лучше китайской капронки.

— Кошку, извините, завести можно? — страстно и заискивающе заглядывая Маняше в глаза, спросил интеллигентный вор. — То есть кота. В доме, должно быть, мыши водятся…

— Ну, Кот! — засмеялся Виталий.

— Есть один на примете, — с готовностью закивал бродяга, растянув кустистые щеки в счастливой улыбке. — Тоже бездомный. Рыжий такой.

Понимая, что в последние часы перед уходом Маняша с Геологом хотели бы остаться одни, старики деликатно запросились перекемарить остаток ночи возле уличной печи под навесом. Идти им все равно было некуда.

— Да что вы, замерзнете. Спите здесь. — Маняша расстелила в углу между кадкой и печкой лоскутное одеяло.

Белая кожа Маняшиного лица золотилась в электрическом свете, длинные ресницы отбрасывали на щеки янтарную тень. В горле у Виталия перехватило. «Как она красива», — поразился он. Красота Маняши не была открытой и явной. Она зависела от падающего на нее луча, от времени дня, от настроения и мыслей — Виталий не мог их постичь.