Александр Генис - Сладкая жизнь

В картинах Мунка есть что-то от классического американского триллера, где чем больше умиротворенности в начале, тем больше потустороннего ужаса в конце фильма. Стоит приглядеться к его непристойной «Мадонне», чтобы понять: зрителю улыбается труп.

Внутренний мрак картин Мунка отравил их автора. В сорок четыре года художник попал в сумасшедший дом, где целый год его лечили от алкоголизма и безумия. После этого Мунк прожил еще тридцать шесть трезвых и безгрешных лет. Но вместе с пороками исчез и его гений.

Наверное, те же страсти, которыми кипит проза Гамсуна, музыка Грига и краски Мунка, толкали норвежцев в море. В Осло есть музей, где собраны материальные свидетельства особой норвежской одержимости. Это — музей кораблей.

Открывают его суда викингов. Даже если весь ваш мореходный опыт — два часа гребли в городском пруду, вы не можете не поразиться идеальной геометрии варяжской ладьи. В ней нет никаких технических хитростей — только абсолютное чувство формы, счастливо угаданная хищная плавность линий. Такое судно не противостоит морю, а вписывается в него, растворяется в волне, как дельфин.

Для жертв норманнских набегов эти ладьи были смертоносны, как танк в армии Цезаря.

Главное богатство Норвегии — фьорды, из-за которых сюда всегда ездили туристы. Норвежские горы вырастают прямо из воды. Внизу у подножья — курорт, купание, пляжи, а наверху — ледяные макушки. Там может идти дождь. Даже снег. И все это надо воспринимать сразу, как на наивном рисунке, где автор изображает четыре времени года на одном листе.

В принципе фьорд — это всего лишь ущелье, заполненное водой. Но вода эта такого чернильного цвета, что в нее можно макать перо и писать оды. И горы отливают почти черным, но все же зеленым. И снежные вершины. И нигде ни одной прямой линии. Сплошные извивы, завихрения. В пейзаже разлита такая бешеная турбулентность, что, даже стоя на месте, не перестаешь мчаться по изгибам фьорда.

Норвежцы всегда уважали магические силы своей ирреальной страны. Поэтому они и населили ее троллями.

Тролль — с длинным, как у меня, носом — самое гадкое существо в Европе. Но норвежцы их любят: приятно обладать даже отрицательными рекордами.

Живут тролли в недрах гор и прячутся от дневного света. У них бывает по две-три головы, зато глаз чаще всего один. Они прекрасно, как все в Норвегии, катаются на лыжах, обладают несметными сокровищами и скверным характером. Раньше тролли ели людей, теперь пакостят по мелочам — продырявят покрышку, кляксу шлепнут, ключи сопрут.

Впрочем, в Норвегии к ним привыкли, и никто не обижается. В любой лавке стоит деревянный уродец, который помогает хозяину справиться с соперничающей нечистой силой, например — налоговым инспектором.

Покидая Север, я тоже увез с собой парочку троллей — лучше иметь дело со знакомой нечистью: знаешь, чего ждать.

* Наиболее впечатляющее зрелище на Севере — норвежские деревянные церкви, самые старые в мире. Их архитектура наполовину еще языческая. Внутри — Христос. А снаружи — острые коньки крыш, которые отгоняют нечисть от Божьего дома. Построены церкви с тем же искусством, что и варяжские ладьи. Поэтому жуткие бури, столь частые в Норвегии, не приносят никакого вреда восьмисотлетним зданиям.

* Самая интересная кухня Севера норвежская. Если не скупиться, то в лучшем ресторане Осло, патриотически названном «Ибсен», можно отведать жаркое из тресковых языков, вяленую оленью печень и стейк из китового мяса.

* Самое экзотическое времяпрепровождение в Скандинавии — Иванова ночь. До сих пор этот языческий праздник на всем Севере встречают пышно. На пляже разводят костры, поют песни и сжигают специально сделанную для этого ведьму. Веселиться принято всю ночь — к несчастью, самую короткую в году.

В Бразилии живут 150 миллионов человек. И все играют в футбол — по утрам, в сиесту, вечерами; до работы, после работы, вместо работы. Говорят, что, строя новый поселок в тропическом лесу, сельве, сначала расчищают место под футбольное поле, а потом уже строят дороги, школы, церкви, магазины и тюрьмы. Любой бразилец знает, что такое «сухой лист», «чистильщик» и система тотальной атаки. Половина страны уверена, что их президент — Пеле.

Мои первые приключения в Южном полушарии тоже связаны с футболом. На площади перед аэродромом играли футболисты лет пяти. Мяч откатился в мою сторону. И тут я, невзирая на чемодан и годы, ударил по воротам. От штанги — кокосовой пальмы — мяч взлетел в ворота: неберущаяся «девятка». Мальчишки замерли в недоумении. Чего-чего, а играющего в футбол «норте-американо» они еще не видели.