Монго Бети - Помни Рубена

— Спасибо, Франция, спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо! Еще спасибо, еще! Франция, не забывай об нас, бедных африканцах! Франция, не забывай об нас!

Это выражение — «Франция, не забывай об нас!» — немедля стало притчей во языцех у местных острословов. По правде сказать, воцарение Баба Туры прошло почти незамеченным. Рядовым колейцам не было ровным счетом никакого дела до Консультативной ассамблеи, где не заседало ни одного профсоюзного активиста, приверженца Рубена. Более того, являясь всего лишь колесиком в механизме колониальной администрации, а не настоящим политическим органом, Ассамблея эта внушала жителям Кола-Колы одно презрение, теперь их гнев можно было вызвать только подлинно глубоким потрясением.

И однако, именно с этого липового президентства начался взлет Баба Туры, прозванного Пьянчугой за пристрастие к горячительным напиткам и даже в кругу своих друзей слывшего человеком трусливым, вялым и ограниченным, обреченным на веки вечные оставаться простой политической пешкой. Мор-Замба обещал нам поведать когда-нибудь фантастическую и кровавую историю Баба Туры; он утверждает, что пока и сам не разобрался в ней толком, что в этой истории полным-полно белых пятен, которые он рассчитывает со временем прояснить с помощью Джо Жонглера — ведь тому ничего не стоит пробраться незамеченным куда угодно, хоть в само правительство Фор-Негра, где ему уже удавалось каким-то чудом вытягивать необходимые сведения и всякий раз после очередной вылазки целым и невредимым возвращаться в наш стан.

События эти происходили в середине пятидесятых годов.

Внезапно все в Кола-Коле перевернулось вверх дном, потому что вернулся Рубен. Никто не объявлял о его прибытии: радио Фор-Негра крайне редко сообщало о событиях в Кола-Коле и уж совсем ничего не говорило о деятелях предместья, а «Спартак», преследуемая полицией и полуподпольная газета Рубена, и раньше-то по недостатку средств выходившая нерегулярно, вовсе перестала появляться в отсутствие профсоюзного вожака, так что в течение примерно двух лет Кола-Кола вынуждена была полагаться то на свои собственные домыслы, то на выдумки официальной пропаганды. Наверно, и сам Рубен не хотел заранее объявлять о своем возвращении; возможно, он рассчитывал нагрянуть в Фор-Негр неожиданно и тем самым избежать западни, которую, как он предвидел, постарается ему расставить неприятель. Уж ему ли было не знать, что, несмотря на свои размеры, несмотря на мужество своих многочисленных обитателей, Кола-Кола была, в сущности, осажденной крепостью.

Как бы то ни было, но однажды утром Кола-Кола — сначала с недоверием, потом с радостью и наконец с восторгом — встретила весть о возвращении Рубена и собственными глазами убедилась, что он здесь — исцеленный, с бодрой походкой, хотя одно время его соратников сильно тревожило, срастутся ли кости его ног, перебитые во время пыток, о чем они не раз заявляли в тех редких случаях, когда соглашались поделиться с нами скупыми известиями о своем вожде. Тотчас же после возвращения Рубена была выпущена огромным тиражом листовка, в которой он обвинял негрецов в том, что они запретили местное пиво и самогон для того, чтобы принудить Кола-Колу потреблять казенные напитки и волей-неволей способствовать процветанию «Африканской пивной компании» — недавно основанного предприятия, доходы с которого, как стало известно, получали многие из высших чиновников колонии, включая самого губернатора. Давая понять, что, несмотря на все угрозы, он не намерен изменить линию поведения, Рубен призывал сограждан создавать группы взаимопомощи и самозащиты — ГВС; по его мысли, каждая ГВС должна состоять не более чем из десяти-двенадцати человек и не зависеть от соседних групп, объединяясь с ними лишь для временных действий в случаях крайней необходимости: таким образом, при репрессиях арест члена одной группы не повлечет за собой провала всех остальных групп.

Последующие дни были бурными: обретя былую боеспособность, сапаки перешли в контратаку. Она началась с поимки, заточения и наказания тех мамлюков, которые, в свой черед утратив военную смекалку, отваживались высунуть нос из полицейского участка, несмотря на коренное изменение обстановки. В конце концов, как и следовало ожидать, контрнаступление это увенчалось поджогом обоих комиссариатов; грандиозное багровое зарево, видное за много сотен метров, было для колейцев драматическим прообразом уличного освещения. Как в волшебной сказке, Кола-Кола стала свидетельницей встречи кукурузного пива и «святого Иосифа» с давнишними почитателями этих напитков — так встречаются члены дружной семьи, которых надолго разлучила какая-то беда.