Томас Пинчон - Внутренний порок

— Ой. Ну, это я могу объяснить…

— Порочная и одинокая работа, — пробормотала Петуния, — но кто-то должен её выполнять, как-то так? Ох, Док.

На обороте листовки маникюрной кисточкой жгуче-розовым лаком для ногтей было выведено: «Слыхала, тебя выпустили. Надо встретиться насчёт кой-чего. На неделе по вечерам работаю в «Клубе Азьятик» в Сан-Педро. Любовь и Мир, Нефрит. P.S. — Берегись Золотого Клыка!!! »

Ну, вообще-то и Док бы не против вкратце перетереть с этой Нефрит, поглядеть, как так вышло, что она, последняя, с кем он разговаривал ещё в «Планете цып» перед тем, как выразился бы Джим Моррисон, как соскользнуть «в беспамятство», сыграла некую роль в том, что его беспутную задницу подставили тем, кто умыкнул Мики Волкманна и пристрелил Глена Муштарда.

Посему, зная, что и они давние завсегдатайши «Клуба Азьятик», он направился прямиком к припляжному особняку Лурд и Мотеллы — они сегодня вечером, как выяснилось, нацелились именно в этот береговой притон на встречу со своими текущими воздыхателями, Лицами, Интересующими ФБР, Парей и Хоакином, и тем самым предлагают Доку возможность выяснить, из-за чего federales так ими интересуются, и в то же время — погребают все надежды, кои Док мог бы лелеять касаемо усовершенствованного наркотиками троесобойчика между ним одним и двумя девушками — ну, этому, как всегда грит Толстяк Домино, «никогда не бывать», так оно, впрочем, с этой парочкой обычно и бывало.

— Ничё, если я с вами?

Мотелла оделила его скептическим ОВ. [21] Зд.: оценивающий взгляд.

— Эти сандалии у тебя маргинальны, клёша сойдут, с верхом надо что-то делать. Во, погляди, — заводя его в набитый снаряжением гардеробный чулан, из сумрака коего Док выхватил первую попавшуюся на глаза гавайскую рубашку, попугаи таких психоделических расцветок, некоторые проступают только под чёрным светом, что даже в попугаячьих общинах, и без того знаменитых экстравагантностью окраса перьев, на них бы пялились, а там ещё и такие цветки гибискуса, что раз нюхнёшь — и уже назально-кислотный откидон случится, — ну и трубчато-зелёный фосфоресцирующий прибой. Очень жёлтый месяц на небе. Девки с большими сиськами хулу отплясывают.

— Ещё можешь вот это надеть, — вручая ему нитку бисера любви из беспошлинного торчкового магазина «Авиалиний Кахуна», который открывался на борту всякий раз, когда лайнер оказывался в международном воздушном пространстве, — только потом верни.

— Ааххх! — Лурд меж тем в ванной, вопит, вжавшись носом в зеркало. — Снимки предоставлены НАСА!

— Тут просто свет такой, — поспешил отметить Док. — Вы отлично выглядите, ребята, отлично, честно.

Так они и выглядели, и вскоре, облачившись в согласованные платья из салона «Династия» в гонконгском «Хилтоне», девушки, повиснув у Дока на обеих руках, проследовали по переулку, где, запертая в гараже с единственным пыльным окошком, сквозь тусклое старое стекло сияла эдакая мечта — сверхъестественно вишнёвый винтажный «оберн», цветом буро-малиновый, с отделкой грецким орехом кое-где и номерной табличкой «ЛИМ УУХ».

Проездом по магистралям Сан-Диего и Портовой, жизнерадостные стюардии просвещали Дока целым списком достоинств Пари и Хоакина, посреди коего он бы обычно отключился, но поскольку интерес ФБР к мальчишкам разжёг любопытство и у него, приходилось слушать. Ну а кроме того, отвлекало от излишне самоубийственной, казалось Доку, манеры Лурд пилотировать «оберн».

По радио передавали золотую старушку «Досок», в которой рок-критики отмечали определённое влияние «Пляжных мальчиков» —

(Док попытался прислушаться к инструментальной вставке, и хотя сквозняки на «Лео Каррилло» накладывали славные гармонии мариачи, на теноре вряд ли был Дик Харлинген, какой-то другой специалист по соло в одну-две ноты.)